Егор говорил отрывисто, пытаясь за короткими рублеными фразами спрятать свою нерешительность.
— А дальше? — Макс повернулся к приятелю и посмотрел на него в упор. — Займешься спасением человечества?
— Я знаю, что правильнее, наверное, будет уйти… — медленно проговорил Егор. — Но дело не в спасении человечества. Просто бегство по лесам, по горам в поисках уцелевшей цивилизации — это как-то глупо. Даже если я не прав, и помочь никому уже не получится, сам по себе уход из города в нашем положении ничего не решает. Мы спали, долго спали, и никому до нас дела не было. Понимаешь? До целого промышленного города. Мегаполиса. Это означает, что масштаб катастрофы огромен, и ресурсов государства не хватает, чтобы устранить последствия. Так куда же мы пойдем? Куда вот ты собрался идти?
— Ну не знаю, надо попробовать разведать окрестности, — неуверенно пожал плечами Макс. — Может, всё это коснулась только Ёбурга?
— А остальная страна, типа, знать ничего не желает? — саркастически усмехнулся Егор. — Нет, Обрезкин, катастрофа явно глобальная. Может, весь Урал накрыло. А может… и всю страну.
— Думаешь, война была? Да не обычная, а с грибами? Могла ядерная бомба неожиданный эффект дать? Чтобы те, кто не погиб сразу, заснули как медведи зимой… А что, амерам удобно будет демократию разводить: приходи, забирай любое добро, защищаться все равно некому. Ну, мне бы только до этих жвачных добраться!
Егор усмехнулся и потянулся всем телом.
— Пошли, воин. Пока прямо у меня на глазах без всякой бомбы демонстрирует разрушительный эффект реформа образования. Попробуем сперва от собак научиться отбиваться. А уж потом и с американцами разберемся, и с инопланетянами. Кстати… — Егор вдруг вспомнил.
— Что?
— Да я вспомнил, что знаю, где должно было ружье остаться с патронами. Охотничье.
— Отлично! А то неуютно как-то. Нехорошо. Словно кто-то в затылок все время смотрит. Хочется взять что-нибудь огнестрельное, развернуться и шмальнуть навскидку, не целясь. Вот так! — Макс резко повернулся и показал руками, как бы он «шмальнул». Судя по положению рук, стрелять он собирался, как минимум, из гранатомета. — Чтоб не пялилось! Не люблю, когда вот так, сзади, смотрит непонятно кто.
— Не на курорте. Тревога сейчас — это как раз нормально. Не суетись.
— Нормально… А толчки эти подземные? А что-то непонятное, когда стоишь, и вдруг скользко становится, словно под ногами мгновенно льда наморозили? Я сперва думал, что по пьяни, но ведь нет, реально.
— Точно не знаю, — честно сказал Егор. — Сильных землетрясений у нас быть не должно. Горы слишком старые. Я, конечно, читал про сейсмоактивность в области, но там речь шла о совсем слабых толчках.
— Не могу сказать, что ты меня успокоил. Пошли за ружьем. И в магазин заглянуть надо, есть уже охота.
Они доели остатки тушенки и отправились на улицу, предварительно осмотрев подступы к дому сперва с одного балкона, а потом, выбравшись в общий коридор, с другого. Собак нигде видно не было. На первом этаже Егор вытащил дубинку, всю ночь выполнявшую роль засова, и осторожно приоткрыл тяжелую скрипучую дверь.
Странно, но еще вчера трепетавший от одной мысли о встрече с дикими собаками Егор теперь был спокоен. Он выспался, пришел в себя и принял план действий на ближайшее будущее. Как показала практика, подъезды вполне годились, чтобы укрываться от нападений. Следовало только позаботиться о каком-нибудь приспособлении, которое позволило бы запирать изнутри любую дверь. Но главное, рядом с ним был друг, на которого он мог полностью положиться.
А еще внутри медленно кристаллизовалась ненависть. Егор вряд ли смог бы внятно сказать, на кого именно эта ненависть обращена. Пожалуй, не нашлось бы в этот момент объекта, уничтожение которого могло бы ее притушить. Все, что происходило вокруг, было настолько ненормальным, что по старым правилам жить больше было нельзя. А преодоление последствий катастрофы требовало больше, чем просто желание выжить. Как-то вдруг само собой подумалось: «Наверное, так чувствуют себя люди на гражданской войне».
— Давай, я вперед, — сказал Макс, оттесняя Егора в сторону. — Твоя задача — наблюдать и думать. Впереди идет десант.
Егор беспрекословно уступил дорогу. Макс со школы был крепче и подвижнее. Пока Егор сидел за книгами или компьютером, ковырялся в микросхемах или полировал зеркало для самодельного рефлектора, Макс занимался самбо и прыгал с парашютом, а позже успел послужить в воздушно-десантных войсках. И хотя, на взгляд Егора, мнение друга о собственных возможностях всегда было несколько завышенным, его физическое превосходство ни малейших сомнений не вызывало.