Изжалив руки, приятели забрались по решетке почти до балкона второго этажа и уже оттуда осмотрелись. Висеть на решетке, удерживая одной рукой копье, было неудобно. Макс ко всему прочему тяжело дышал, явно устав даже от такого короткого марш-броска. Собак по-прежнему видно не было, но отчетливо слышался их громкий лай.
— Что делать будем? — спросил Макс, облизывая крапивные ожоги на тыльной стороне ладони. — Наверх? Переждем?
— Так мы никогда до магазина не доберемся, — немного подумав, ответил Егор. — Давай спустимся и пойдем вдоль дома. А если что — снова на решетку.
Они спустились и, отодвигая древками копий жгучие стебли, двинулись вдоль дома в сторону Верх-Исетского пруда. В тех краях было три продуктовых, где можно было чем-нибудь поживиться.
— А не помнишь, где ближайший полицейский участок? — внезапно спросил Макс. — Там ведь должно быть оружие.
— Не помню. Зато знаю, где охотничий магазин был. Там точно стволами можно поживиться.
Где-то далеко ударил одиночный выстрел.
— Если успеем, — озабоченно ответил Макс. — У меня такое чувство, что народу проснулось не так уж и мало. Только прячутся все. И правильно, между прочим, делают.
— Ничего правильного, — возразил Егор, отводя рукой большую ветку дикой яблони. — Если бы не вырывали друг у друга кусок изо рта, а собрались в толпу — проще было бы и еду искать, и от собак отбиваться.
— Идеалист ты, Егерь, и романтик. Неизлечимый. Жратва быстро закончится. И чем больше народу, тем быстрее это произойдет. А когда со жратвой туго, малознакомые люди быстро друг к другу доверие теряют.
Кличка «Егерь» прилипла к Егору с легкой руки все того же Макса еще в институте. В основном, из-за созвучия с именем. Хотя любовь Егора к походам по лесам, тоже сыграла свою роль. И тот факт, что Макс впервые с момента встречи назвал его так, говорил о том, что приятель начал приходить в себя.
Вскоре впереди показался перекресток с облюбованным птицами трамваем. Дом Егора располагался совсем недалеко, но идти туда было незачем.
— Прямо? — спросил Макс, оглядываясь на приятеля.
— Прямо, — подтвердил Егор. — Только будь осторожен. Вчера собачья стая возле арки болталась.
— Да вроде чисто, — ответил после паузы Макс. — Давай я на разведку.
— Теперь моя очередь, — возразил Егор. — А ты прикроешь, если что.
Как Макс должен его прикрывать, Егор уточнять не стал. Просто видел, что приятель явно ослаб с непривычки и вряд ли сможет быстро вернуться, если потребуется.
— Ладно, — сказал Макс и уселся на корточки, прислонившись спиной к стене дома.
Егор осторожно выбрался на перекресток, осмотрелся, перешел на другую сторону. Ни малейшего следа собак, даже лай в отдалении стих. Он махнул рукой Максу и двинулся в сторону большого продуктового магазина, издалека зиявшего разбитыми витринами.
По дороге дважды пришлось огибать машины, уткнувшиеся бамперами в покрытые трещинами стены. В одной из них, за рулем виднелось, наполовину засыпанное грязью, тело молодого мужчины. Судя по всему, эта машина лишь слегка стукнулась о стену, когда ее хозяин уснул. В другой, наполовину сплющенной и деформированной до неузнаваемости, виднелась груда выбеленных солнцем и дождями костей. Между машинами было не менее двадцати метров, но обогнув вторую, Егор сразу подумал и о первой.
Совершенно очевидно, что обе машины остались без управления в момент, когда люди заснули. В той, что оказалась разбитой в большей степени, человек, по всей видимости, получил слишком тяжелые травмы и умер. В другой водитель заснул, но остался невредимым. Чтобы назло морозам, ветрам, солнцу, зверям и бактериям спокойно просидеть в остатках своего автомобиля несколько десятков лет…
Если догадка верна, получалось, что улицы и дворы усыпаны костями тех людей, которые по какой-либо причине погибли непосредственно в момент катастрофы. Или позже оказались в таких условиях, что выжить было нереально. Утонули, к примеру. Или сгорели.
— Подожди меня! — окрикнул сзади Макс.
Егор остановился. Взгляд его упал на хорошо сохранившийся человеческий костяк, лежащий на боку и опирающийся на молодое деревце, не толще руки.
— Смотри, — сказал он подошедшему Максу, — если бы дерево выросло под костями, оно проросло бы насквозь. Но покойник лежит на боку.
— И что? — непонимающе спросил Макс.
— А то, что пока дерево росло, человек этот был спящим. Дерево поднялось под ним и повернуло на бок. Потом что-то случилось, и он умер. Прямо во сне. И стал разлагаться. Видишь, кости даже цветом отличаются от тех, что лежат повсюду. А на черепе вон, кажется, даже куски высохшей плоти видны.