Дуэйн вернулся в дом и принялся бродить по комнатам, думая о том, как он ему ненавистен. Он понимал, что надо пойти и утешить Карлу, но, чувствуя крайнее раздражение, все откладывал. Вскоре он очутился в гостиной, где среди прочих вещей стояли два рояля и чучело бурого медведя. Наличие музыкальных инструментов объяснялось просто – Карле время от времени приходили в голову фантазии сделать из близнецов концертирующих пианистов.
Медведь грозно возвышался в углу комнаты. Стоя на задних лапах, он достигал десяти футов в высоту. Его подстрелил один торговец легковыми машинами из Форт-Уэрта. Торговец, старавшийся соблазнить Карлу, приобщил мишку к «кадиллакам», которые Дуэйн с Карлой приобрели у него в разгар нефтяного бума.
Все ненавидели бурого медведя, включая Карлу, которая позднее призналась, что взяла его в отместку Артуру, ее архитектору, оказавшемуся полным разочарованием с романтической точки зрения.
– Его, наверное, до сих пор тошнит от мысли, что в драгоценной гостиной, спроектированной им, торчит зверь, – как-то заметила она.
– Откуда он мог узнать про него? – спросил Дуэйн.
– Я сказала. Откуда еще, Дуэйн. Теперь Артур меня ненавидит.
– Ну и ты ненавидишь его. Вы квиты.
– А в начале он был очень даже мил, – задумчиво проговорила Карла. – Ты не представляешь, как много мужчин на первых порах милы.
– И я был на первых порах мил? – спросил Дуэйн.
– Нет, ты вызывал жалость, как сейчас, – ответила Карла.
Дуэйн сел к огромному роялю и принялся бренчать на нем, сожалея, что не умеет хорошо играть. Исполнять музыку – это, должно быть, получше стрельбы по собачьей будке. Можно отрешиться от всего мира, и не нужно надевать наушники, в которых можно спариться.
– Какого лешего ты играешь «Чижик-пыжик»? – услышал он голос Джейси, остановившейся с бокалом вина в дверях.
– От нечего делать, – сказал Дуэйн, немедленно прекращая игру.
Джейси подошла к бурому медведю и какое-то время разглядывала его. Потом опустилась на корточки.
– А где его маленькая штучка? – спросила она. Дуэйн подошел и тоже взглянул. Раньше он мало внимания обращал на медведя, да и на гостиную тоже. Гениталии у животного напрочь отсутствовали.
– Бедный медведь, – вздохнула Джейси.
– Он не мой, – сказал Дуэйн. – Один торговец машинами из Форт-Уорта влюбился в Карлу и в придачу к «кадиллакам» по дешевке уступил медведя.
– Надеюсь, ты набил ему морду. Во-первых, он не должен был убивать беззащитного зверя, а во-вторых, беспокоить твою жену.
– Я не знал, что он беспокоил ее, – признался Дуэйн, который не только не набил ему морду, но и в глаза не видал.
Джейси медленно вышла из комнаты, и Дуэйн последовал за ней. Она прошла по холлу и направилась в одну из многочисленных спален, предназначавшихся для гостей. Возле кровати стояла большая сумка, а на полу были разбросаны компакт-диски и журналы.
По телевизору передавали какую-то викторину, но звук был выключен.
Джейси с усталым видом присела на кровать. Дуэйн встал в дверях, неуверенный в том, что его присутствие желательно, но потом он вспомнил, как ее глаза жадно искали его в зеркале и как ему захотелось ее поцеловать.
– Выкинь это из головы, – проговорила она. Дуэйн ничего не сказал и повернулся, чтобы уйти.
– Дуэйн!
Он остановился и посмотрел на нее.
– Ты не мог бы принести мне ту бутылку белого вина? – попросила Джейси.
Он пошел на кухню и принес то, что она просила.
– Прости, Дуэйн, если я набросилась на тебя.
– Ничего, другие набрасываются сильнее. Джейси подвинулась, давая понять, что он может присесть рядом.
– Нет, правда, прости. Я подумала совсем не то. У тебя был такой несчастный вид. Вместе с тем нет смысла ходить вокруг да около меня, желая любви. Ты все равно ничего не получишь, а мне не хочется тебя мучить. Сейчас у меня нет сил отказывать людям красиво. Я так паршиво себя чувствую, что меня не хватает даже на вежливый отказ.
– Не беспокойся, – улыбнулся Дуэйн. – Я привык к невежливому отказу.
Джейси тоже улыбнулась, но ее улыбка вышла вымученной.
– Здесь пустота, – проговорила она, прикладывая руку к своей груди. – Тебе кажется, что под ней бьется нормальное женское сердце, но это не так. У меня там стиральная машина, и в ней крутится белье. Иногда я работаю в медленном холодном цикле, в другой раз – в быстром горячем. Если загружать машину осторожно и по одной вещи, я вполне справляюсь. Полностью от грязи не удается избавиться, но если не перегружать машину, то с одним едва заметным пятнышком еще можно прожить.
Она встала, обошла кровать и раздвинула шторы. За окном было за сорок… вся земля приобрела пепельно-белый цвет от жары.
– Италия – не место для такой стирки, – добавила она, снова садясь и предлагая Дуэйну вина, но тот покачал головой.
– Слишком красивое? – спросил он.
– Слишком чувствительное, – сказала Джейси. – Там всего слишком много, что подбивает тебя любить.
Она посмотрела на него… не сердито, затем снова перевела глаза на окно.
– Я просто хотела постирать свое белье и приехала в нужное место. Это место под стать моему настроению – грязное, мрачное, душное и пустое. Нет никакой разницы между тем, что я вижу вокруг, и тем, что вертится внутри стиральной машины, которая работает безотказно.
Дуэйн собирался положить руку на ее плечо, но так и не решился.
– Отправляйся к своей жене и будь к ней повнимательнее, – на прощание проговорила Джейси, сползая с кровати и принимаясь перебирать компакт-диски.
– Все равно я люблю тебя, – сказал Дуэйн, поднимаясь, и сразу пожалел о вырвавшихся словах, ожидая холодной или, наоборот, горячей реакции, но Джейси, не выпуская из рук компакт-диски, лишь вопросительно посмотрела на него.
– Все равно любишь меня? Что значит это «все равно»?
Дуэйн не нашелся, что ответить. Что он имел в виду, говоря это? Почему он вообще так сказал? Его жизнь и без того слишком запуталась. В действительности, он не хотел любить ее или чтобы она любила его. Но слово не воробей…
– Все равно я люблю тебя, – повторила Джейси, размышляя над произнесенными словами. – Все равно я люблю тебя. Все равно я люблю тебя. Все равно я люблю тебя.
Дуэйн ощутил глупый прилив гордости и уже был рад тому, что она не рассердилась.
– У нас есть из чего выбрать, не так ли, мой сладкий? – спросила Джейси. – На досуге я подумаю об этом, а сейчас не могу – слишком устала.
Она поднялась, зевнула и махнула Дуэйну рукой, чтобы он уходил. Он вышел, и она закрыла за ним дверь.
ГЛАВА 88
Дуэйн ожидал найти жену в мрачном расположении духа, но она, напротив, была весела. Карла сидела за туалетным столиком и что-то строчила в блокноте.
Он плюхнулся на кровать, недовольный собой. Кто его тянет за язык говорить женщинам, что он их любит, хотя они ему только нравятся? Нет ли здесь разницы?
– Ну а теперь что с тобой? – спросила Карла. Дуэйн не ответил, покачиваясь на водяном матрасе.
Больше всего на свете ему сейчас хотелось отправиться на буровую и не возвращаться, но проклятая усталость мешала желаемое превратить в действительное.
Карла продолжала писать, изредка поглядывая на мужа.
– Дуэйн, невозможно сосредоточиться, когда ты куксишься, – не выдержала она.
– Чего это ты решила, что я куксюсь?
Карла отложила ручку, подошла и села рядом. В ее глазах появился азартный огонек, не сулящий ничего хорошего. Мрачные сомнения охватили его. Почему у нее всегда наблюдается прилив энергии в те моменты, когда ему невозможно поднять руку для самозащиты?
– Давай займемся любовью, – предложила Карла, принимаясь расстегивать его брюки. – Я хочу знать, способны ли мы на три тысячи первый раз.
– Исключено, – сказал Дуэйн. – Мы окажемся способны на три тысячи раз с половиной.
– Прекрасно, если эта половина окажется полновесной, – проговорила Карла, стаскивая с себя тенниску.
Дуэйн закрыл лицо подушкой.