Людям, как правило, свойственно выдумывать себе те или иные удовольствия, но Минерва Хукс была не такой, как все, – она выдумывала себе смертельные болезни. Когда Карла нанимала ее, та уверила хозяйку, что у нее рак легких. Карла подумала, что просто обязана приютить у себя несчастную старушку. Но несчастная старушка прожила у них без малого десять лет, хотя с течением времени у нее обнаружились поочередно мозговая опухоль, рак горла и ряд других раковых заболеваний, которые затем чудесным образом пропадали.
– Должно быть, микроволновые печи вылечили меня, – подводила она теоретическое обоснование под свое чудесное исцеление. – А может быть, все дело в телевизоре. Я слышала, что телевизионные экраны излучают слабые лучи, которые убивают раковые клетки.
Появление в их доме спутниковой антенны произошло благодаря стараниям Минервы. Мучаясь бессонницей, она часто испытывала необходимость в принятии на сон грядущий некоторой дозы слабых, но живительных лучей. Поднимаясь иногда в три или четыре часа ночи, Дуэйн заставал ее в своем кабинете смотрящей секс-шоу, которое через заоблачные выси транслировалось из Копенгагена или откуда-то еще.
Минерва относилась к этим шоу с большим скептицизмом.
– Такого большого я в жизни не видала, а прожила восемьдесят три года. Он больше головы девушки. Ты думаешь, это спецэффекты – или что, Дуэйн?
– А кто его знает!
– Тебя как будто больше не тянет на подвиги? – спрашивала Минерва, отрываясь от экрана.
– Ты что! Как еще тянет!
– Нет, все-таки, наверное, не тянет, – настаивала она. – Тебя не тянет, а меня тянет. Но не к этим шоу… Я все-таки думаю, что тут дело в спецэффектах. Нет, куда интересней смотреть, как борются япошки.
Минерва была горячей поклонницей японской борьбы сумо и часами изучала телевизионную программу в надежде найти любимую передачу.
Направляясь в ту ночь на бурильную вышку, на которой произошел сбой, Дуэйн чувствовал себя несправедливо обиженным. Все только и твердят ему, что он находится в подавленном состоянии, намекая на отсутствие хорошего и полноценного секса. Первой дала это понять Карла, за ней – Джанин, а теперь и Минерва. Жена и любовница обратили внимание на отсутствие у него аппетита, но каким образом об этом догадалась Минерва? Черт разберет этих женщин!
После борьбы сумо больше всего на свете Минерва любила рвануть на машине в город и накупить продуктов на сотни долларов, записав их, конечно, на счет Карлы. Из такой поездки она возвращалась и сейчас.
Дуэйн нашел детей в галерее игровых автоматов, принадлежащей Сонни Кроуфорду. Зал располагался в заброшенном здании, где когда-то собирались любители бильярда и домино. Одно время видеосалон приносил Сонни хорошие деньги, но через несколько лет он перестал пользоваться бешеной популярностью. С ним произошло то же, что случилось с нефтью, и Сонни стал подумывать о закрытии своего бизнеса. Он уже перевел часть самых любимых публикой игровых автоматов в свой магазин, работавший круглосуточно.
На центральной площади города Сонни принадлежало пять или шесть домов, включая старый отель. Отель работал только несколько ночей в год, когда открывался сезон охоты на перепелов или вяхирей, и тогда он был полон любителями острых ощущений. В остальное время отель пустовал, покрываясь пылью. Несколько лет на верхнем его этаже жила Руфь Поппер, но после того как ее муж безуспешно пытался убить ее, она купила жилище-автоприцеп и покинула отель. Большую часть года в нем жил лишь один Сонни.
Своих детей у него не было, поэтому он души не чаял в отпрысках Дуэйна, часто давая им монеты для игры на автоматах.
– Если я грозился убить вас, это вовсе не означает, что я говорил серьезно, – внушал Дуэйн детям по дороге домой. – Сбежать из дома в плавках и купальнике – не очень-то умно с вашей стороны.
– Тебя могут арестовать за жестокое обращение с малолетними, – напомнил ему Джек и, помолчав, добавил: – Это ее отродье вопит без умолку.
– Барбет только два месяца, – вступился за внучку Дуэйн. – Она новорожденная, а не отродье.
– Сам ты отродье, – бросила брату Джулия. – Такого отродья свет еще не видывал.
– Пошла ты… знаешь куда, – привычно отреагировал Джек.
Дуэйн лихорадочно соображал, как же приструнить детей. Ни один из перебираемых в голове вариантов не имел ни малейшего шанса.
– Я сейчас вас высажу, и топайте тогда до дома пешком, если не перестанете выражаться! – наконец пригрозил он, понимая всю абсурдность своих слов, поскольку вез их из города именно для того, чтобы они не сбежали куда-нибудь подальше.
Джек принялся поигрывать монетами, которые ему дал Сонни, задумчиво поглядывая на Шорти, который дремал на переднем сиденье, положив голову на ногу Дуэйна, потом схватил пса за хвост и стал раскачивать его из стороны в сторону.
– Новый аттракцион! Шорти – игральный автомат, – воскликнул он, пытаясь засунуть монету в задний проход собаки. Шорти проснулся и попытался укусить его, но промахнулся. Дуэйн ударил по руке сына перчаткой. Шорти весь сжался, решив, что бить будут его. Спросонья он не сообразил, что к чему.
– Не смей так обращаться с животным! – прикрикнул на сына Дуэйн.
Джек залился довольным смехом. Удар перчаткой был совсем не больным.
Когда они приехали и вошли в дом, Дуэйн увидел на Карле тенниску следующего содержания: Я НЕ ГЛУХАЯ. Я ПРОСТО ИГНОРИРУЮ ВАС. Нелли валялась на тахте, болтая по телефону со своим воздыхателем.
Было бы большим преувеличением сказать, что Джо Кумс, ее парень, боек на язык. Джо работал в одной компании, обслуживающей нефтяные скважины, раскинувшиеся в районе Джексборо. Это был невысокий и полный парень, который частенько вечерами возвращался домой чумазым как черт, а домом ему служил небольшой, стоявший на окраине Талиа автофургон, с кроватью и телевизором. Джо Кумс предпочитал не тратиться на предметы роскоши.
По складу своего характера Джо был оптимистом. Сознание того, что он живет на белом свете, заставляло радостно трепетать его сердце, а разговоры по телефону с Нелли так усиливали этот трепет, что частенько, минут на пятнадцать, у него отнимался язык. Нелли ничего не имела против этого. Она сама не отличалась большой разговорчивостью. Просто ощущение того, что Джо у телефона, вызывало у нее такое чувство умиротворенности, что не хотелось ничего говорить, а только молчать, прижав трубку к уху.
Эта молчаливая беседа часто доводила Карлу до белого каления.
– Да говорите же! – взрывалась она. – Хотя бы один из вас должен говорить. Он ничего не говорит! Ты ничего не говоришь! Почему тебе вместо хахаля не завести автоответчик? По крайней мере тот передает хоть какие-то сообщения. Но Джо Кумсу и это не под силу.
– Мне все равно, мам! – заявляла дочь. – Я всем сердцем люблю Джо, а он любит меня.
– Барбет, случайно, не от него? – интересовалась Карла. Барбет, как и маленький Майк, не имела никакого сходства ни с одним из ее мужей.
– Ну что ты, мама. В то время я не была даже знакома с Джо, – отвечала Нелли.
Нелли не раз подумывала о том, чтобы уехать из дома родителей, хотя бы ради того, чтобы спокойно общаться по телефону с Джо, без матери, орущей над ухом. Она могла бы легко получить квартиру в Уичита-Фолс, но все упиралось в неразрешимый вопрос: а согласится ли Минерва переехать к ней, чтобы присматривать за малолетками? Вряд ли Минерва расстанется со спутниковой антенной и коллекцией из трехсот видеофильмов, где есть что выбрать.
К сожалению, Минерва была единственной инстанцией, которую уважал маленький Майк, – в основном потому, что она по малейшему поводу могла схватить его и отшлепать телевизионной программой. Программа кабельного телевидения для Минервы служила тем же, чем перчатка для Дуэйна, – удобным и не смертельным орудием.
Невзирая на лозунг, начертанный на тенниске, вид дочери, держащей молча трубку без малого пятнадцать минут, никак не способствовал претворению его в жизнь.