Настоящая баба Лена свято чтила моменты возвращения зятя и, поставив горяченькое на стол, она от греха, подхватив внука под мышку, бежала с ним в любую погоду в магазин. Там, отдышавшись, баба Лена покупала молоко и кефир, не торопясь, и возвращалась эта парочка домой, когда из спальни уже несся трудовой храп Валеры.
Тогда у них начиналась жизнь.
Просыпался отец семьи к вечеру и, плотно пообедав, садился к телевизору.
Через пять минут и оттуда несся храп.
Но ничего этого новая хозяйка не знала.
А вот слово "суп" в ней сидело. И "котлеты" тоже.
Проще было наколдовать.
И баба Лена-2 плюхнулась на пол (задев при этом миску с сырой картошкой, картофелины разлетелись) и задумалась. В такие моменты Топора лучше было не тревожить - он окутывался испарениями, в воздухе носился аромат тухлых яиц и так далее - все как на родной планете и все как учила его мамаша Зараза Ивановна. Он хотел выйти на связь с бабочкой-капустницей и почти уже видел свою преисподнюю с запахом старого вазелина, чистый ад, ни капли воды - как в этот самый миг стукнула дверь, и в дом вперся зять.
- Кто дома?
Фальшивая баба Лена, с трудом приходя в себя, пискнула:
- О! какие люди и без охраны!
- Чем воняет? - грозно предупредил зять с порога, снимая ботинки.
Баба Лена вежливо сказала:
- Одну маленькую минутку!
И мысленно оглядела поле деятельности.
Зять ей помешал, и потому суп в кастрюле получился полуготовый, то есть горох еще не сварился, а вот лук распарился до состояния вареной тряпки. А котлеты застряли на фазе намоченного хлеба (сухую булку залить водой или молоком, добавить сырое яйцо, вымешать).
Кроме того, баба Лена-2 позабыла положить на сковороду сырую картошку, чтобы ее поджарить. Неопытность давала о себе знать! Да и класть уже было нечего - вся эта картошка валялась вокруг нее на полу и по столам.
Зять вломился в кухню, где плавал дым от горящего масла и курились сернистые болотные испарения.
Он обнаружил свою тещу в сидячем виде на полу.
Она присобрала с полу кучку чищеной, но грязной картошки.
Все кругом - вплоть до потолка - было украшено кудряшками картофельной кожуры, которые приклеились там и сям и свисали в виде подсыхающих длинных гирлянд.
Баба Лена-2 ведь чистила картошку как автомат, тонко и почти непрерывно.
На полу было сильно натоптано - ошметки земли от грязной картошки, на них насыпана соль, валялись отдельные макаронины и все еще довольно много сырых картофелин.
- Э, - сказал зять, - это ты че? - Он принюхался. - Болеешь? А чем воняет? Яйцо разбила? Я не понял!
Он имел в виду запах серы.
Баба Лена, все еще сидя на полу, подняла на него затуманившиеся глаза и сказала:
- Мы рады приветствовать новых гостей!
Она не знала, как говорить с этим посторонним мужчиной.
Руки у нее все еще выделывали летательные движения, бабочка-капустница давала себя знать. При этом баба Лена возила ногами по полу.
Валера негромко выругался, обогнул тещу, сходу выключил чадящую сковороду, оглядел все безумным взором и собрался действовать, но тут до него донесся запах паленого, и - здрасьте! - клубами повалил дым. Валера шарахнулся в комнату, где в этот момент Кузя-2 как раз поджег занавеску и стоял, размахивая спичками.
(Вспомним, что главной задачей Топора на Земле был полный тарарам, беспредел, кошмар и головотяпство.)
Валера отобрал у малыша спички, сорвал и затоптал занавески, а потом шлепнул сына пониже спины.
Парень обернулся, посмотрел на него снизу вверх и вдруг плюнул, да так ловко, что попал прямо в оба глаза. Было такое впечатление, что это какая-то кислота, а не детские слюнки.
Валера ахнул, стал тереть глаза кулаками, побежал на кухню сполоснуться и напоролся на все еще сидящую в позе йога тещу с грузом сырой картошки в руках.
- О, какая встреча, секунду, - запела теща, что-то куда-то с силой шваркнула, (картошку на сковородку?), и в воздух взметнулся фонтан кипящего масла.
Валеру сильно обожгло множеством искр.
Он вздрогнул, разлепил веки и остался стоять, не в силах вымолвить ни словечка. Кулаки у него от напряжения набрякли, зачесались и потребовали применения.
А бабушка, оказывается, все еще продолжала что-то бросать на сковородку прямо с пола, где пребывала. И ловко попадала. Капли масла летели, горя и постреливая, и обжигали Валеру, который стоял нерушимо, как озаряемый огнем сталевар у доменной печи. Он просто онемел.
Бумс! Бряк! Пшик!
- Не хочешь компотику? - предложила теща.
Валера, которого еще мучили кильки в томате, стоя весь в слезах и моргая, машинально кивнул, как под гипнозом, взял большую кружку и черпнул из кастрюли, где уже стоял готовый бабушкин горяченький компот, на вид темно-розовый.
Он махом выпил полкружки, и глаза его, от природы небольшие да еще и зажмуренные, вдруг широко распахнулись, как будто он оказался в полной темноте и ничего не в силах был увидеть, и зять на этом сильно поперхнулся, закашлял и опрыснул соленым компотом все еще сидящую на полу бабу Лену, окруженную легкой вонью.
- Ты че, дурак? - мирно откликнулась она. - Слюнями прыскаться?
Зять разинул рот и рявкнул:
- Почему морковь (...) в компоте и (...) соленая? Почему (...) вода с (...) землей?
И он плеснул кипятком из кружки на голову бабы Лены.
- А пошел бы ты к шутам собачьим, - по-настоящему обиделась бабушка-2, и Валера вдруг поскользнулся, шлепнулся и куда-то делся, потеряв память.
Тем временем Кузя-2, лохматый и грязный, раскрашивал маминой губной помадой ее же паспорт и все документы, которые он достал из верхнего ящика шкафа, поставив скамеечку на стул.
Когда он раскрасил все в кроваво-красный цвет, он вспомнил, что у него есть фломастеры.
Кузя-2 мигом принес их, по дороге чиркнув спичкой и поднеся ее к занавеске, и, вернувшись, уселся в спальне и стал чертить в мамином паспорте еще и желтым, ядовито-зеленым и черным.
Потом он взял у мамы из косметички ее тоненькие ножницы и начал вырезать на висящих из шкафа рукавах всякие узоры - полосочки и кружочки, что удавалось. Попутно он залезал во все карманы и прощупывал шовчики.