– Я хотел… что?
Магнус мрачно на него посмотрел, будто тот сказал что-то глупое. Алек подозревал, что так и было. Его нервы от напряжения звенели, как колокольчики, а внизу живота зарождалась тошнота. Последний раз, когда он видел Магнуса, маг уходил от него, исчезая в неиспользовавшемся туннеле метро, становясь все мельче и мельче, пока не скрылся полностью. «Akucintakamu», – сказал он тогда. «Я люблю тебя» на индонезийском.
Это дало Алеку искру надежды, настолько, что он звонил Магнусу десяток раз, проверял телефон, почту, даже окна своей спальни – которая казалась странной, пустой и незнакомой, неродной без Магнуса, – вдруг тот с помощью магии прислал ему письмо или записку.
А теперь он стоял перед ним, с взъерошенными черными волосами и вертикальными кошачьими зрачками, его голос был как черная патока, а безразличное, острое, прекрасное лицо, не выдававшее эмоций, вызвало у Алека ощущение, будто он клея глотнул.
– Хотел поговорить со мной, – повторил маг. – Я предполагал, это ты давал мне понять своими звонками. И зачем присылал всех своих глупых друзей в мой дом. Или ты со всеми так поступаешь?
Алек сглотнул, пытаясь увлажнить сухость во рту, и сказал первое, что пришло в голову:
– Ты что, вовсе не собираешься меня прощать?
– Я… – Магнус замолк и отвернулся, качая головой. – Алек, я давно простил тебя.
– Не похоже на то. Ты зол.
Когда Магнус снова на него посмотрел, его выражение сало более ласковым.
– Я беспокоюсь о тебе. Нападения на Институты. Я только что узнал.
У парня закружилась голова. Его простили; за него беспокоились.
– Ты знал, что ты направляемся в Идрис?
– Катарина сказала мне, когда ее призвали, чтобы сделать портал. Я догадался, – сухо ответил Магнус. – Я был немного удивлен, что ты не позвонил и не написал, чтобы сказать, что уходишь.
– Ты все равно не отвечаешь.
– Раньше тебя это не останавливало.
– Все когда-нибудь сдаются. Кроме того, Джейс сломал мой телефон.
Магнус фыркнул от смеха.
– Ох, Александр.
– Что? – недоуменно спросил тот.
– Ты просто… Ты такой… Мне правда хочется тебя поцеловать, – внезапно сказал Магнус, а затем покачал головой. – Видишь, вот поэтому я не хотел тебя видеть.
– Но ты здесь. – Алек вспомнил первый раз, когда Магнус поцеловал его, прижав к стене своего дома, и его кости будто расплавились. Тогда он подумал: «Точно, вот, как оно должно быть. Теперь я понимаю». – Ты мог бы…
– Нет. Это не сработает сейчас, не срабатывало раньше. Ты же понимаешь, не так ли? – Его руки оказались на плечах у парня; он чувствовал, как палец мага задел его шею, ключицу, и все его тело вздрогнуло. – Не так ли? – спросил Магнус и поцеловал его.
Алек рьяно ответил на поцелуй. Вокруг было невероятно тихо. Он слышал хруст своих ботинок на заснеженной земле, когда подвинулся вперед. Рука Магнуса скользнула к его затылку, чтобы поддержать, на вкус он был таким же, как всегда: сладким, горьким, родным. Алек приоткрыл губы. Чтобы ахнуть, вдохнуть, но было слишком поздно, Магнус отодвинулся от него и сделал шаг назад, все было кончено.
– Что… – начал Алек, удивленный и, как ни странно, отвергнутый. – Магнус, что?
– Мне не стоило этого делать, – спешно сказал тот. Он был явно взволнован, таким его редко видели, его щеки раскраснелись. – Я прощаю тебя, но не могу быть с тобой. Не могу. Ничего не выйдет. Я буду жить вечно, или, по крайней мере, пока кто-то наконец меня не убьет, а ты нет, и это слишком большой груз для тебя…
– Не говори мне, что для меня слишком большой груз! – жестко сказал Алек.
Магнус так нечасто выглядел удивленным, что это выражение смотрелось практически неуместным на его лице.
– Для многих людей это слишком. Для большинства смертных. Нам тоже нелегко. Наблюдать, как кто-то, кого ты любишь, стареет и умирает. Когда-то я знал одну девушку, тоже бессмертную…
– И она жила со смертным? Что случилось?
– Он умер. – В его голосе слышалась завершенность, говорившая о неописуемой глубокой печали. Его кошачьи глаза загорелись в темноте. – Не знаю, с чего я взял, что между нами может что-то быть. Прости, Алек. Я не должен был приходить.
– Да. Не должен.
Магнус смотрел на Алека с некой настороженностью, будто подошел к другу на улице и обнаружил, что они стали незнакомцами.
– Не знаю, зачем ты это сделал. Но знаю, что мучился неделями из-за тебя и того, что я натворил, что мне не стоило этого делать, не стоило вообще говорить с Камиллой. Мне было жаль, я все понял, многократно извинился, но тебя никогда не было рядом. Все это я сделал без твоего присутствия. Потому я задался вопросом, что еще я могу сделать без тебя. – Он задумчиво посмотрел на Магнуса. – Все произошедшее – моя вина. Но и твоя тоже. Я мог научиться не беспокоиться о том, что ты бессмертен, а я – нет. Все получают определенное количество времени, отведенное на их отношения, и ни секунды больше. Может, в этом мы не сильно-то и отличаемся. Но заешь, на что я не мог закрыть глаза? Что ты никогда мне ничего не рассказываешь. Я не знаю, где ты родился. Не знаю ничего о твоей жизни – какое твое настоящее имя, кто твои родители, кто был твоей первой любовью, когда тебе впервые разбили сердце. Обо мне ты знаешь все, но я о тебе – ничего. Вот в чем настоящая проблема.
– Я же говорил тебе, – тихо ответил Магнус, – на нашем первом свидании, что тебе придется принять меня таким, какой я есть, без всяких вопросов…
Алек отмахнулся.
– Не честно о таком просить, и ты знаешь – знал – что я мало понимал в любви, чтобы осознать, на что соглашаюсь. Ты ведешь себя так, будто ни при чем, но ты тоже приложил к этому руку, Магнус.
– Да, – сказал он после паузы. – Да, думаю, ты прав.
– Но это ничего не меняет? – Алек чувствовал, как холод пробирает его под самую грудную клетку. – Как и всегда с тобой.
– Я не могу измениться. Слишком много времени убыло. Мы, бессмертные, каменеем, знаешь ли, как ископаемые. Когда мы познакомились, ты был полон любопытства, радости, все тебе было в новинку, и я подумал, что это меня изменит, но…
– Измени себя, – сказал Алек, но вышло совсем не злобно или строго, как должно было, а тихо, как мольба.
Магнус лишь покачал головой.
– Алек. Ты знаешь о моем сне. О городе, улицах в крови, башнях из костей. Если Себастьян добьется желаемого, таким станет наш мир. Только кровь будет нефилимов. Отправляйся в Идрис. Там тебе безопаснее, но не верь всем подряд и будь настороже. Ты мне нужен живым, – выдохнул он, а затем очень резко развернулся и ушел.
«Ты мне нужен живым».
Алек сел на заледеневшую каменную скамью и схватился руками за голову.
– Прощаться, но не навсегда, – заспорил Саймон, но Изабель просто нахмурилась.
– Пойдем, – сказала она и потянула его за рукав. На ней были темно-красные бархатные перчатки, и ее руки смотрелись как красные пятна на темно-синей ткани его куртки.
Саймон откинул эту мысль. Хотелось бы ему не думать о крови в неподходящие моменты.
– Куда?
Девушка просто закатила глаза и толкнула его вбок, в темную беседку рядом с главными воротами Института. Место было небольшим, и Саймон чувствовал тепло тела Изабель – жара и холод не влияли на него с момента становления вампиром, если не считать тепла крови. Он не знал, было ли это потому, что он пил кровь Иззи прежде, или это было что-то более глубокое, но он слышал пульс крови в ее венах, как ничей другой.
– Жаль, я не могу пойти с тобой в Идрис, – сказал он без всяких вступлений.
– Здесь тебе безопасней. – Ее взгляд смягчился. – Кроме того, мы уходим не навсегда. Единственная нежить, которая может пройти в Аликанте, это члены Совета, поскольку у них назревает встреча. Они разберутся, что нам делать дальше, и отправят нас обратно. Мы не можем прятаться в Идрисе, пока Себастьян делает набеги во внешнем мире. Сумеречные охотники так не поступают.