Рафаэль в рыке изогнул губы.
– Думаешь, это всего лишь борьба за власть? – сказал он. – Ты не понимаешь. Когда Морин обратили, она была очень напугана и замучена до крайней степени безумия. Поднявшись, она буквально выцарапала себе путь из гроба. Ее никто этому не учил. Никто не давал первой крови. Как я – тебе.
Саймон смотрел на него. Он вдруг вспомнил кладбище, как вылезал из земли в холодный воздух и грязь, и голод, бешеный голод, и Рафаэля, бросающего ему полную крови сумку. Он никогда не думал об этом, как об одолжении или услуге, но вцепился бы в первое попавшееся живое существо, если бы не получил первого кормления. Он чуть не разорвал Клэри. Именно Рафаэль остановил его.
Именно Рафаэль принес Саймона из «Дюмора» в Институт, окровавленного положил на крыльцо, когда они не могли пройти дальше, и объяснил друзьям Саймона, что произошло. Саймон думал, что Рафаэль попытается скрыть, солжет нефилимам, но он признался и принял последствия.
Рафаэль никогда особо хорошо не относился к Саймону, но по-своему странно уважал.
– Я сделал тебя, – сказал Рафаэль. – Моя кровь в твоих жилах сделала тебя вампиром.
– Ты всегда говорил, что я был ужасным вампиром, – заметил Саймон.
– Я не жду от тебя благодарности, – произнес Рафаэль. – Ты никогда не хотел быть тем, кто есть сейчас. Как и Морин, можно догадаться. До безумия ее довело обращение, и она до сих пор безумна. Она бездумно убивает. Она не видит опасности в том, что слишком небрежной резней раскроет нас человеческому миру. Она не думает, что если вампиры будут убивать без надобности и разбора, однажды еды больше не останется.
– Людей, – поправил Саймон. – Не будет больше людей.
– Ты ужасный вампир, – произнес Рафаэль. – Но в этом мы схожи. Ты желаешь защищать людей. Я желаю защищать вампиров. У нас одна и та же цель.
– Так убей ее, – сказал Саймон. – Убей Морин и возглавь клан.
– Я не могу. – Рафаэль выглядел мрачным. – Остальные дети клана любят ее. Они не видят долгой дороги, тьмы на горизонте. Они лишь видят свободу убивать и кормиться, когда угодно. Не подчиняться Договору, не следовать Закону. Всем им она подарила свободу в мире, и они останутся с ней, – горьким тоном закончил он.
– Тебя, в самом деле, волнует то, что происходит с кланом, – удивленно проговорил Саймон. – Ты станешь очень хорошим лидером.
Рафаэль взглянул на него.
– Хотя я не знаю, как ты будешь выглядеть в короне из костей, – добавил Саймон. – Послушай, я понимаю, о чем ты говоришь, но как я могу тебе помочь? Если ты не заметил, я заперт в клетке. Если освободишь меня, то тебя поймают. А если я убегу, то Морин найдет меня.
– Только не в Аликанте, – сказал Рафаэль.
– Аликанте? – удивился Саймон. – Ты имеешь в виду – в столице Идриса, Аликанте?
– Ты не очень-то умен, – сказал Рафаэль. – Да, я имею в виду Аликанте. – При виде ошеломленного выражения лица Саймона он улыбнулся. – В Совете есть представитель вампиров. Ансельм Найтшейд. Склонный к уединению, лидер клана Лос-Анджелеса, но человек, который наверняка знает … моих друзей. Магов.
– Магнуса? – с удивлением спросил Саймон. Рафаэль и Магнус оба были бессмертными, жителями Нью-Йорка и довольно высокопоставленными представителями нежити. И все же он никогда не понимал, откуда они могли знать друг друга или насколько хорошо.
Рафаэль проигнорировал вопрос Саймона.
– Найтшейд согласился отправить меня в качестве представителя на его место, хотя Морин не знает об этом. Поэтому я поеду в Аликанте и буду сидеть в Совете на их великом заседании, но я требую, чтобы ты поехал со мной.
– Зачем?
– Они, Сумеречные охотники, мне не доверяют, – просто сказал Рафаэль. – Но верят тебе. Особенно нью-йоркские нефилимы. Посмотри на себя. Ты носишь ожерелье Изабель Лайтвуд. Они знают, что ты больше похож на Сумеречного охотника, чем на Дитя Ночи. Они поверят твоим словам, если ты скажешь им, что Морин нарушила Договор и ее необходимо остановить.
– Верно, – произнес Саймон. – Они верят мне. – Рафаэль смотрел на него большими простодушными глазами. – И это никак не связано с твоим желанием, чтобы клан не узнал о том, что это ты обратил Морин, потому что она им нравится, а потом им будешь нравиться и ты.
– Ты же знаешь детей Инквизитора, – сказал он. – Ты можешь давать показания непосредственно ему.
– Конечно, – сказал Саймон. – Никого в клане не будет волновать, что я сдал их королеву и поспособствовал ее убийству. Уверен, по возвращении у меня начнется фантастическая жизнь.
Рафаэль пожал плечами.
– У меня здесь есть сторонники, – сказал он. – Кто-то же впустил меня в эту комнату. Как только о Морин позаботятся, мы, вполне вероятно, сможем вернуться в Нью-Йорк с несколькими негативными последствиями.
– Несколькими негативными последствиями, – фыркнул Саймон. – Хорошо устроился.
– Все равно здесь ты находишься в опасности, – сказал Рафаэль. – Если бы у тебя не было твоего защитника-оборотня или Сумеречных охотников, то ты бы уже много раз повстречался со смертью. Если не желаешь ехать со мной в Аликанте, то я с радостью оставлю тебя в клетке, и ты будешь игрушкой для Морин. Либо ты можешь присоединиться к своим друзьям в Городе стекла. Внизу нас ждет Катарина Лосс, чтобы открыть Портал. Выбирать тебе.
Рафаэль откинулся назад, одна нога согнута, рука свободно свисает с колена, как будто он расслабляется в парке. Позади него, сквозь прутья клетки, Саймон заметил очертания другого вампира, стоящего у двери, – темноволосая девушка, чьи черты лица поглотила тень. Видимо, та, кто впустил Рафаэля. Он подумал о Джордане. Твой защитник-оборотень. Борьбу кланов и верности, а главное убийственное желание Морин крови и смерти, совершенно не стоило перекладывать на плечи Джордана.
– Не такой уж большой выбор, да? – произнес Саймон.
Рафаэль улыбнулся.
– Нет, Светоч. Совсем небольшой.
В последний раз, когда Клэри была в Зале Соглашений, тот был почти разрушен: прозрачная крыша разбита, мраморный пол растрескался, центральный фонтан высох.
Нужно признаться, что с тех пор Сумеречные охотники проделали впечатляющую работу, чтобы подлатать его. Крыша снова была цела, мраморный пол с золотистыми прожилками выглядел чистым и гладким. Над головой высились арки, льющийся сквозь крышу свет освещал вырезанные на нихруны. В лучах вечернего солнца, окрашивающего воду в бронзовый цвет, мерцал центральный фонтан со статуей русалки.
– Существует традиция, что когда получаешь свое первое оружие, то приходишь сюда, чтобы благословить лезвие в водах фонтана, – сказал Джейс. – Сумеречные охотники так делали многие поколения. – Он двинулся вперед, к краю фонтана, встав в тусклом золотистом свете. Клэри вспомнила свой сон, в котором танцевала с ним здесь. Он оглянулся через плечо и поманил ее к себе. – Иди сюда.
Клэри встала рядом с ним. Центральная статуя в фонтане, русалка, держала весы, бронзу и медь которых перекрывала зеленая патина. Еще в руках у нее был кувшин, из которого лилась вода, а лицо ее озаряла улыбка воина.
– Опусти лезвие в фонтан и повторяй за мной, – сказал Джейс. – Пусть воды этого фонтана омоют этот клинок. Благословят его только для меня. Позвольте мне использовать его только в целях помощи. Позвольте направить его на добродетель. Позвольте ему вести меня по пути достойного воина Идриса. Позвольте ему защищать меня, чтобы я могла вернуться к этому фонтану и снова благословить свой клинок. Во имя Разиэля.
Клэри опустила лезвие в воду и повторила за Джейсом слова. Вода вокруг меча зарябила и замерцала, и она тут же вспомнила о другом фонтане, в другом месте, и сидящем позади нее Себастьяне, глядящем на искаженную картинку ее лица. У тебя темное сердце, дочь Валентина.
– Хорошо, – произнес Джейс. На запястье она почувствовала его руку, выплескивающаяся из фонтана вода холодила и мочила кожу там, где он ее касался. Он потянул ее руку с мечом и отпустил, чтобы она могла поднять лезвие вверх. Солнце село еще ниже, но его лучей оказалось достаточно, чтобы на обсидиановых звездах сечения вспыхнули искры. – Теперь дай мечу имя.