Подарок. Конечно, какой-нибудь пустяк. Оплаченная им мелочь, которая бы доказала его любовь. Дарден огляделся по сторонам, даже обернулся в поисках лавки, хранящей сокровище, которое могло бы тронуть, заинтриговать и в конечном итоге привлечь незнакомку. «Кружева мадам Лоуэри»? «Дамское царство»? «Ювелирная лавка Юлии»? Нет, нет, нет. Ибо, что если она современная женщина, которую нельзя взять на содержание или обрюхатить, но которая, напротив, вращается в кругах художников и писателей, актеров и певцов? Каким тогда оскорблением станет подобный подарок! Каким бесчувственным мужланом она его сочтет… а он… он поистине выкажет себя бесчувственным. Неужели проведенные в джунглях месяцы отобрали у него здравый смысл, сорвали его слой за слоем точно луковичные «рубашки», оставив голым наподобие орангутанга? Нет, так не пойдет. Нельзя покупать одежду, шоколад или даже цветы, потому что эти подарки слишком прямолинейны, бестактны, грубы и лишены фантазии. А кроме того, они…
…и тут его рыщущий взгляд, скользнув по обваливающемуся акведуку, окаменелым хребтом тощей гигантской акулы разделившему надвое улицу, остановился на печатной, со множеством завитушек и жирно выведенными буквами вывеске, которая гласила «Борхесовская книжная лавка». Здесь, на бульваре Олбамут, на самой грязной, самой грандиозной, самой богатой улице всей Амбры, Дарден понял, что нашел безупречный подарок. Нет ничего лучше, нет ничего загадочнее книги, ничто так не сумеет ее увлечь.
Запыленный и одинокий в круговерти столицы — соглядатай под ее юбками — Дарден двинулся на противоположную сторону, огибая уличных менял и сутенеров, картежников и торговцев свечами, под акведук, где храбро шагнул под раззявленные в рыке пасти двух каменных львов на последней арке, и наконец вышел к «Борхесовской книжной лавке». Магазин украшали две восхитительные старинные витрины, по их стеклам изогнулись золоченые надписи:
Подарки на любой случай:
«История реки Моль»
«Игорные обычаи дальних краев»
«Как прожить в Религиозном квартале на 15 селов в день» «Браконьерская ловля кальмара»
«Коррупция в квартале негоциантов» «Архитектура бульвара Олбамут»
А также серия «Хоэгботтоновских путеводителей и карт по Празднику, безопасным местам, рискам и повязкам на глаза».
Серебристая вязь перечисляла десятки и сотни книг, а за стеклом — тихие, неспешные движения упивающихся текстами библиофилов. У Дардена занялся дух, и не просто от того, что здесь найдется подарок для его дражайшей, самой любимой, для женщины в окне, но от того, что он год провел вдали от этого мира, а теперь вернулся и нашел утешение в багаже цивилизации. Его отец, эта истерзанная душа, между запоев и невзирая на эрозию подползающей старости, еще оставался великим читателем, и Дарден без труда вспомнил, как, прочищая воспаленно красный нос (чудовищный нос, непропорциональный всему, что встречалось в их роду), этот человек рыдал над леденящими кровь злоключениями двух бедных инженю по имени Жюльета и Жюстина, бежавших от бедности к проституции, а от нее — в джунгли и вернувшихся назад; как он обливался слезами радости, когда они обрели богатство и отправились на новые чудесные приключения на просторах реки Моль, пока наконец чистая Жюстина не испустила дух, не снеся тягот обрушившихся на нее трагических наслаждений.
И Дарден исполнился гордости при мысли, что женщина в окне прекраснее Жюльеты и Жюстины, прекраснее и, вероятно, более крепкого здоровья. (Хотя он был готов признать, что в изяществе черт, в бледности губ различает врожденную хрупкость.)
С такими мыслями на уме Дарден толкнул стеклянную дверь, и скрипнули лакированные дубовые половицы, раз-два-три звякнул колокольчик. С третьим звяком появился облаченный в темно-зеленое клерк (рукава топорщатся золотыми запонками, туфли бесшумно ступают по толстому ковру) и с поклоном спросил:
— Что вам угодно?
На что Дарден объяснил, что ищет подарок женщине.
— Не той, с которой я знаком, — добавил он, — а той, с которой хотел бы познакомиться.
Клерк, молодой повеса с грязными русыми волосами и лицом столь же утонченным, как бараний пуддиг, лукаво подмигнул.
— Понимаю, сэр, — улыбнулся он, — и у нас есть как раз то, что вам нужно. Прибыло две недели назад из «Министерства прихотей». Окситанский автор, сэр. Прошу, следуйте за мной.
И он провел Дардена мимо монументальных полок с историческими текстами, которые просматривали усохшие зануды в оранжевых панталонах (без сомнения, университетские фигляры, практикующиеся перед каким-нибудь вычурным праздником возрождения Восса Бендера), и объемистых, запыленных полок с побасенками и пасторалями, заброшенными всеми, кроме вдов в черном и мальчика лет двенадцати в очках с толстыми стеклами, затем мимо исчерпывающих кип философских фолиантов, на которых пыль собралась еще плотнее, пока наконец они не достигли закутка, скрытого за вывеской «Похороны» и притаившегося под табличкой «Объекты желания».