В такие щекотливые моменты Саре становилось очень неловко. Несмотря на их многолетнее знакомство, она ощущала себя неуютно, но понимала, что ничего тут не поделаешь: Поллина была очень религиозна. Сара избегала говорить с ней о Боге, но было непросто держать язык за зубами, когда Поллина рассуждала о том, как Господь любит людей и что мы все должны трудиться ради Славы Божией и Царствия Небесного. Поллина истово убеждала Сару, что той не о чем беспокоиться, потому что Он держит все в Своих руках. Несомненно, будучи слепой и музыкально одаренной, Поллина чувствовала себя особо отмеченной Господом, но Сара не могла взять в толк, почему девочку не злит трагизм собственной ситуации. Впрочем, Сара радовалась тому, что Поллина видит во всем этом некий высший смысл, да и вера давала ей утешение.
– Алессандро мне тоже все уши прожужжал Младенцем, – проговорила Сара, надеясь уклониться от обещания идти к статуе и вставать перед ней на колени. – Он называл Его Il Bambino di Praga.
– Младенец обязательно поможет тебе. Но только, Сара, ни о чем не проси до тех пор, пока не сможешь сделать это от всего сердца.
Сара промолчала.
– Береги себя, – произнесла девочка, снова закашлявшись так, что Сара забеспокоилась. – Прага – это порог.
– Порог?
– Да. Там находится граница между миром добра и… другим.
Саре вспомнилась Баффи, истребительница вампиров.
– Мне придется там сражаться с демонами?
Поллине не понравился ее саркастический тон.
– Смейся, но я ни капельки вру! Возле Праги есть замок, построенный прямо над вратами в ад. Оттуда вылетают крылатые твари, наполовину люди, наполовину звери, и если подойти слишком близко, то за одну секунду можно постареть на тридцать лет. – Девочка опять закашлялась. – Прага – мистическое место, где ткань времени очень тонкая.
Сара вздохнула.
– Полс, ты в порядке? И откуда ты столько знаешь о Праге? – Насколько Саре было известно, несмотря на то, что родители девочки постоянно путешествовали, сама она ни разу не выезжала за пределы Бэк-Бэя.
– Как бы я хотела полететь вместе с тобой! – печально пробормотала девочка и склонилась к плечу Сары. – Лобковицы – знаменитое католическое семейство. И я люблю Йозефа Франца Максимилиана Лобковица больше других покровителей Бетховена. Он тоже занимался музыкой, хорошо пел… А еще у него одна нога была косолапая, ты знаешь?
– Ага. Однажды Бетховен разозлился на него, встал в дверях дворца и принялся орать: «Лобковиц, осел!», и не мог утихомириться.
Поллина прыснула.
– Давай еще по порции мороженого, – предложила Сара. – А потом ты мне что-нибудь сыграешь, договорились?
Полтора часа спустя Сара покинула сонную Поллину – та свернулась клубком на диване, укрытая одной из многочисленных вышитых шалей, которыми была завалена комната, а также частично Борисом.
В коридоре Сару встретил Хосе, облаченный в просторный купальный халат персикового цвета. Сара недоумевала, что он еще не лег и вдобавок казался относительно трезвым.
– Заснула? – спросил Хосе, дернув головой по направлению к музыкальной комнате. Сара кивнула, пытаясь просочиться между Хосе, комодом в стиле Людовика XVI и фарфоровым гепардом, исполнявшим роль подставки для зонтов.
– Хосе, – сказала Сара, понизив голос. – Поллина в порядке? Она сильно кашляет… По-моему, у нее температура.
Хосе драматически пожал плечами:
– Как знать? Я просил ее, чтобы она позволила мне позвать доктора, а она твердит, что она в Божьих руках. Я возразил, что это, разумеется, хорошо, но, может, и «Терафлю» не помешает? Сегодня ночью она не хотела засыпать, приходила ко мне и тормошила – «Хосе, я не могу найти моего барашка… Хосе, мне не дотянуться до полки с хлопьями… Хосе, это не Отто Клемперер дирижирует, ты опять перепутал мои диски…».
Хосе умолк.
– А когда она заснула, ее мучили кошмары, – добавил он. – Я беспокоюсь, Сара. Ей постоянно снится огонь. И она все время хочет, чтобы у нее горел камин, а в ее комнате и так жуткая жара, прямо как в преисподней, а я знай подбрасывай…
– Мне надо уехать на пару месяцев, – прервала его Сара. – Пожалуйста, пиши мне почаще. Раз в несколько дней. И постарайся показать ее доктору.
– Все нас бросают, – с грустью произнес Хосе. – А мы остаемся, пока не сгорим здесь дотла.
Сара похлопала Хосе по заросшему густой шерстью плечу и вышла на крыльцо. На Бостон опустились теплые сумерки. К счастью, на улице было не настолько душно, как в особняке Поллины, однако, к своему изумлению, Сара обнаружила, что ее знобит.