Еще выстрел, и еще.
Достаточно слабые пули "герасима" были собраны по "ртутному" принципу, они не пробивали защиту, но крушили динамическими ударами оказавшиеся за броней плоть, кости и чувствительный хром. Мощные заряды маузера проходили через тело и скафандр снайпера, вырывая из спины куски ячеистой арматуры с тонкими прямоугольниками жесткой брони, но пули пока что не задели жизненно важных узлов. Перенос огня в голову мог бы помочь, но это заняло бы лишнюю долю секунды и украло малую толику от темпа стрельбы. Дуэлянты не сговариваясь высаживали пулю за пулей в корпус соперника в бешеном темпе, надеясь на удачу и убойность пистолетов.
На третьей паре выстрелов красные лампы полоснули яркими отблесками в кабине самолета, завыла сирена - пули маузера застревали в гелевом наполнителе двойного корпуса легкого самолетика, но его устойчивость уже была на пределе. Еще одно-два попадания и разгерметизация неизбежна. Вопли предупредительной сирены застряли в ушах стрелков вязкой, тягучей ватой, замедлившись во времени, перегорая в токе адреналина, щедро разбавленного химией - автоматика кибернетизированных бойцов оценивала не антураж, но состояние организмов, и соответствующим образом действовала.
Четвертый двойной. Если бы Лекс дышал и чувствовал боль как обычный солдат, он уже давно провалился бы в беспробудный шок. Герасименко считался оружием слабаков - "для галочки" - все-таки снайперам тоже нужно какое-то оружие "на всякий случай", бесполезное в настоящем деле. Однако, похоже немец знал свое дело. Безгильзовая 'безделушка' уже нафаршировала легкие Постникова осколками ребер и замедлила темп стрельбы. Впрочем, снайперу приходилось не лучше, держался он только на глубоком хромировании и внутренних ЭВМ, принявших управление приводами и искусственными мышцами. Облачка темных капель покрыли борт самолета за спиной Гюнтера, словно выпущенные из пульверизатора - смешались кровь, а также схожий с ней по цвету красный гель, обильно выступающий из пробоин во внутреннем корпусе 'Стрекозы'.
Пять, шесть.
Боли не было, только невыносимый зуд во всем теле растекающийся, как стремительный лесной пожар - кассеты с обезболивающим отработали полностью, гася тяжелейшую контузию организма. Передовая фармацевтика от 'КосмоМеда' и платиновые щупальца кибернетических имплантатов гасили болевые импульсы, принимали на себя часть функций сбоящей нервной системы, позволяли драться тем, кто по сути был уже мертв. В каждой капле чудодейственного эликсира, в каждом импульсе разогнанного до предела хрома сгорали недели и месяцы жизни дуэлянтов, отмеренные им природой.
Седьмая пара.
Не было и страха. Только понимание, что для перезарядки Лексу понадобятся секунды, а у Гюнтера останется еще два десятка пуль.
Восемь.
Вошедший в безумный ритм стрельбы Лекс еще трижды нажал на спуск и только потом услышал щелканье 'пустого' бойка. Гюнтер заваливался на бок, его губы покраснели, словно губка, сквозь мельчайшие поры которой выдавливают сок. Рука с Герасименко выписывала кривые восьмерки - похоже, снайпер просто не видел, куда целиться. Постников протянул руку к накладному карману с подпружиненным 'стаканом' и запасным магазином. Мысли выстраивались в ледяную, кристально ясную последовательность - еще две пули в голову снайпера, затем в пилота, через тонкую преграду люка. Четыре секунды на все, включая перезарядку. Нет - шесть секунд, с поправкой на состояние и травмы. А дальше - надеяться на автоматику самолета и экстренную связь с ...
Об этом Постников подумать не успел.
Он был быстр даже сейчас - паладин электроники и фармацевтики. Однако все же недостаточно быстр. Лекс успел вогнать магазин в шахту и передернуть затвор, а затем невидимый пилот нажал кнопку своей страховки, прибереженной на самый крайний случай.
* * *
Огонь... Белый огонь затопил весь мир. А что касается боли... Помню, читал я какую-то книгу про вампиров в начале девяностых, на удивление хорошую. В памяти засела одна фраза - ее произнес упырь, описывая свои впечатления от давнего знакомства с солнцем.
'А такой боли я и живым не испытывал'.
Засело в голове, не забылось. Такой боли я не испытывал даже под ножом у Доктора Леонида. Во мне немало металла и казалось, каждый миллиметр приращений раскалился добела в одно мгновение. Боли от пуль и сломанных ребер я не чувствовал, а вот все остальное - еще как ощущал.
"Даже живым не испытывал..."