Слова Никиты оборвал голосистый паровозный гудок. Все фабзавучники высунулись из окон вагонов и, протискиваясь между другими пассажирами, запели любимую песню.
Когда мы выйдем на кордон,
Пускай дрожат паны:
Мы - ЧОН!
Всемирный Октябрь
Придет, придет!..
Как прозрачно было весеннее небо в те минуты, когда проплыли перед нами знакомые строения вокзала, как солнечно все было вокруг!.. И вот тебе - нас сразу швырнуло в глубокую осень. И это еще юг называется?
...Отряхивая с донца картуза капельки воды и подбежав к нам, извозчик Володька крикнул:
- Ну что, молодые, поехали? Карета графа Бенгальского к вашим услугам! - И он ударил ладонью по лакированным поручням линейки.
Уговору насчет извозчика в поезде не было. Мы переглядывались.
Наш казначей Маремуха, озадаченно посапывая, держал руку в том кармане штанов, где у него хранились общественные деньги. Бобырь готов был ехать, не раздумывая, и с удовольствием поглядывал на линейку. Таких линеек в нашем городе не было - одни старомодные фаэтоны-балагулы.
Тиктор стоял поодаль, у стены, держа в руке тяжелый сундучок. Прищурив глаза, он разглядывал лежащую перед ним площадь, делая вид, что предложение извозчика его не касается.
Маремуха несмело спросил у меня:
- Так что ж, Василь, поедем?
- А может, пешком пройдемся? - сказал я.
- Куда пешком? - возмутился Бобырь. - Далеко!
- Давай поедем, - согласился я. - Интересно только, сколько он возьмет. Спроси-ка, Маремуха.
- Какая такса? - осведомился Петро.
- Божеская! - буркнул извозчик, и взбегая на крыльцо, взял у Петра его корзину с чайником из белой жести. - Садитесь, садитесь, голубчики! Не обижу. Это все ваше хозяйство? - И он показал на остальные вещи.
- Нет, постойте, мы так не поедем! - остановил я извозчика. - Скажите сколько, а потом сядем. - И тут же подумал про себя: "Знаем мы эти штучки! Теперь ласковый, сулит не обидеть, а там заломит - держись!"
- Вас четверо? - спросил, оглядываясь, извозчик. - Куда ехать: до курорта или на Кобазову гору?
- До центра, - сказал я твердо. - Вот за четверых сколько?
- Меня не считайте, я не поеду! - крикнул Тиктор.
- Почему? - спросил Маремуха.
- Извозчик - буржуйская роскошь. Сперва надо жилье отыскать, а потом на извозчиках кататься, - отрезал Тиктор. И, помахивая сундучком, он медленно сошел по ступенькам на площадь.
- Подожди, Яшка, так давай... - хотел было остановить Тиктора Маремуха.
Но я цыкнул:
- Пускай идет... Начинаются старые фокусы!
- Бедовый парень, - обиженно сказал извозчик, покачивая головой. "Буржуйская роскошь" - смотри ты! Да я буржуев за миллионы не повезу. Я сам партизанскую карточку имею...
- Ну, так сколько до центра? - перебил я.
- Что же, по полтиннику с брата.
- Много, - сказал я. - Поторгуйся, Петро!
- А по скольку дадите? - испугался извозчик.
Петька бухнул:
- По двадцать копеек!
- Ну, добре, - согласился извозчик. - Поедем ради почина!
Первой он положил на линейку Петькину корзинку с чайником и хотел было класть мой фанерный чемодан, но тут я предложил хлопцам:
- Куда же мы поедем с вещами? Давайте лучше оставим вещи на хранение. И руки вольные у нас будут.
- А не покрадут? - спросил Маремуха.
- Чудак, кто покрадет! Хранение ведь государственное! - успокоил я нашего казначея.
Одну, общую, квитанцию на вещи мы вручили ему же, и Петро, напуганный рассказом о том, как меня обокрали в Харькове, с опаской косясь на смуглого извозчика, спрятал эту драгоценную бумажку в карман толстовки. Мы расселись. Линейка весело затарахтела по камням.
С обеих сторон вдоль мостовой тянулись выложенные камнями канавки, залитые желтой водой. Низенькие белые домики, крытые то красной, то серой черепицей, стояли в глубине чистеньких двориков, усыпанных песком и мелкими ракушками.
Кое-где сквозь жерди заборов виднелись виноградники, молодые вишни, черешни, абрикосы; вспыхивали засаженные огненной настурцией и пионами клумбы.
Мы жадно разглядывали первую улицу города, в котором нам предстояло жить и работать.
На одном из угловых домов я прочел табличку: "Проспект Тринадцати Коммунаров", и надпись снова напомнила мне наш пограничный город, ЧОН и дорогое слово "коммунар".
- Давно дожди? - спросил у возницы Петро.
- Как шторм начался. Считай - третий день, - придерживая гнедую лошадь, сказал Володя. - А вчера град ударил, здоровенный. Не град - картечь! Виноград молодой побило.
- А раньше жарко было?
- Африка! - ответил извозчик. - Я полдня из моря не вылезал - такая жара стояла. Видишь, загорел как.
Веселее стало после этих слов извозчика. Значит, ветер и лужи на улицах - дело преходящее, временное, и в случае чего, коль не добудем скоро жилья, и на скамеечке бульварной переспать не страшно.
На тротуаре перед нами замаячила знакомая спина Тиктора. Он шел по направлению к городу широкими, размашистыми шагами, держа на плече зеленый сундучок.
Шагая упрямо один, он подчеркивал, что мы для него не компания. И хотя мы понимали это, каждому из нас сделалось стыдно. "Вот наш же фабзавучник, земляк, шагает с вещами пешком, а мы, и впрямь как буржуи какие, трясемся на шикарной линейке!" Самый совестливый и добрый из нас, Маремуха, не утерпел и шепнул:
- Давайте гукнем его, а, хлопцы?
- Гукнуть-то можно, - сказал я, - да он еще больше задаваться станет. Позабыл разве, как всю дорогу он нос драл? Хочет, чтобы к нему подмазывались, чтобы его просили. Дудки!
- Василь правильно говорит, - согласился Бобырь, - Яшка известный индуалист. Пускай сам попросится, если заморился.
Но Яшка и не подумал остановить линейку. Он шел, высоко подняв голову. Ветер развевал его пышный светлый чуб, лихо выбивавшийся у него из-под серой кепки. Злые глаза его были прищурены. Тиктор притворялся, что вовсе и не замечает нас.
- "Буржуйская роскошь"! Тьфу! - сплюнул Володька. - Вот кощей бессмертный, думает, я разбогатею от его двадцати копеек? Неси, скупердяй, свой сундук... Вы что, с ним из одного края, ребята?
- Да так, рядом... - ответил я уклончиво, не желая раскрывать перед посторонним наши личные взаимоотношения.