"А здесь что? Разве это танцы? Стучат ногами на одном месте как истуканы! И никому нет ровно никакого дела до соседа. И всяк прельщен мыслью, что он танцует лучше всех. А танца-то и нет!"
И я громко рассмеялся при этой мысли. Один из танцоров - желтолицый, с остренькими черными усиками - угрожающе покосился в мою сторону, видно решив, что это я над ним насмехаюсь.
- Соседушка, мой свет, да вы ли это? Ах, какой прогресс! - раздалось рядом.
Оборачиваюсь, вижу - Анжелика. Стоит около меня в зелененьком платье с белыми горошками и показывает в улыбке оба ряда ровных зубов. Делать нечего, я протянул ей руку и сказал:
- Добрый вечер!
- Вы танцуете? Вот не думала! Такой тихоня...
- Просто поглядеть пришел, - буркнул я, оглядываясь, нет ли еще поблизости других знакомых.
- Бросьте, бросьте! - погрозила мне пальчиком Анжелика. - Меня вы не обманете... А вот и мадам Рогаль-Пионтковская. Она заменит тапера, и это прекрасно! - И, приподымаясь на носки, чтобы стать более заметной, сложив ладони ковшиком у рта, Лика, как в рупор, крикнула: - Глафира Павловна, чарльстон попросим!
Дородная седая старуха в черном платье, с удивительно румяными щеками, оглянулась на этот возглас. Ее лицо расплылось в довольной и многообещающей улыбке. Нет, она решительно ничем не напоминала сухопарую графиню с Заречья! Скорее эта мадам была похожа на владелицу мясной лавки или колбасной.
- А тот, маленький, вероятно, муженек вашей мадам? - спросил я тихо Лику, показывая на тапера.
- Что вы? - возмутилась Лика. - Ее муж был инженером и погиб под Уманью от шальной пули. Умань - это где-то в ваших краях, не правда ли?
- Куда там! До Умани нам еще сутки езды поездом! - воскликнул я и про себя отметил, что рассказ Головацкого и слова Лики частично совпадают.
Маленький тапер в длинном замусоленном пиджаке с фалдами до коленей, похожий на сверчка, ставшего на задние лапы, угодливо придвинул Рогаль-Пионтковской кругленький вращающийся стульчик. Мадам подобрала юбки и села. Стульчик сразу же перекосился под тяжестью ее грузного тела. Приподняв над клавиатурой пухлые пальцы в сверкающих перстнях, хозяйка задумалась.
- Вы чарльстоните? - шепнула мне Анжелика.
- Что?
Громкие звуки нового танца прогрохотали в зале: мадам без сожаления принялась разбивать свой рояль.
- Пойдемте, это чарльстон! - сказала Лика.
- Да я не умею!
- Чепуха! Очень легкий танец. Смотрите на мои ноги - и быстро научитесь! - Лика вытащила меня на середину зала и сразу положила свою ладошку мне на плечо.
Вокруг уже танцевали, оттопыривая туловища, какие-то пары. Пестрые платья девушек, пролетая мимо, рябили в глазах.
Я внимательно смотрел вниз, где трясла длинными загорелыми ногами моя соседка. Казалось, Анжелике надоели ее ноги и она хочет отбросить их в сторону. Ноги ее двигались как на шарнирах: бросит ногу в сторону, помашет ею и снова наступает на меня.
"Не танец, а пляска святого Витта!" - подумал я, выворачивая ноги в коленках так, что кости захрустели. "Эх, была не была!" - решил я и, вспомнив курсантские вечера, с силой подхватил Анжелику и закружил ее. Она смотрела на меня изумленно остановившимися и немного злыми глазами. Но только хотел я сделать крутой поворот, как правая нога моя наступила с ходу на что-то мягкое, ускользающее. Я пошатнулся назад и со всего размаха ударил локтем в спину Рогаль-Пионтковскую.
Мелодия чарльстона на мгновение оборвалась. В наступившей тишине я услышал не очень громкое, но ожегшее меня короткое слово:
- Хам!
Отлетая как можно скорее от рояля, я увидел перекошенное злобой нарумяненное лицо хозяйки танцкласса. Вне всякого сомнения, это она пальнула в меня обидным словом. Но злость на ее лице гостила недолго: Рогаль-Пионтковская мигом заулыбалась и, словно желая наверстать потерянное время, забарабанила по клавишам еще громче. Возможно, Анжелика не слышала этого оскорбления, отпущенного по моему адресу, а может быть, просто сделала вид, что не слышит, - только я решительно рванул свою даму вправо, к струе свежего воздуха, бьющего из дверей, и вывел ее из зала.
- Экий вы, право, увалень! - сказала Лика не то шутя, не то презрительно. - Играют одно, а вы, совершенно игнорируя мелодию, пляшете какую-то "ойру". Да у вас вовсе нет слуха! Вам, сударь, Михайло Михайлович Топтыгин на ухо наступил. Вы совершенно не чувствуете ритма.
- Насчет Топтыгина не знаю, а что в такой жаре могут толкаться одни сумасшедшие - это факт!
- Они умеют чарльстонить, а вы нет. Так зачем же злиться? - сказала Лика примирительно.
- А разве не лучше в такой вечер к морю пойти, на лодке покататься?
И только сказал это, как мой взгляд остановился на яблочном огрызке, раздавленном на полу. Так вот, оказывается, из-за чего заработал я "хама"! "Ну ладно, мадам! Посмотрим еще, кто "хам". По полтиннику с танцора загребать можешь, старая карга, а порядка соблюдать не хочешь!"
- А вы на лодке любите кататься? - спросила Лика, размахивая надушенным платочком.
- А кто же не любит? - сказал я, не подозревая подвоха.
- Тогда знаете что? Убежим отсюда к морю! - И снова Анжелика схватила меня за руку.
Пяти шагов мы не прошли с нею по Генуэзской, как навстречу попался Зюзя.
- Куда же вы, Лика? - недовольно сказал франт, растопыривая руки.
- К морю с молодым человеком от жары спасаться! - капризным голосом бросила она. - Кстати, вы не знакомы?
- Тритузный! - буркнул франт и, не глядя, сунул мне свою лапу.
Я пожал ее без всякого удовольствия и назвался.
- Пардон, дорогуша! Меня Иван Федорович задержал. Меняйте гнев на милость и возвращайтесь. Сегодня танго "В лохмотьях сердце". Разучивать будем. Со словами...
Тут уж я не стерпел. Разряженный пижон абсолютно не хотел считаться с моим существованием!
- Давайте, Анжелика, скорее, а то позже комары нас на море заедят! сказал я басом, и она пошла со мной.
В ДОМЕ ИНЖЕНЕРА
По обе стороны дощатого мостика болтались на приколе лодки. Лика нагнулась и щелкнула ключом, отмыкая замок на цепи.
- Прыгайте! - скомандовала она, подтягивая лодку к причалу.
Не раздумывая, я прыгнул. Как только подошвы встретили решетчатое дно, проклятый тузик закачался так, что я едва не вылетел за борт.