— Хорошо, — кивнул я.
В тот же день произошло еще одно знаменательное событие: мне на счет упали деньги от Бюро. Тысяча ауреусов. Я знал, что ауреус — самая дорогая валюта в галактике, но не сразу сообразил, сколько это. А когда пересчитал — обалдел. Полтора миллиона гео. Учитывая мои скромные потребности, мне этого хватит на жизнь лет на десять. Правда, половину я буду должен отдать за долги по искам. Ну, на пять. Тоже неслабо.
— Тысячу арок наши тебе кинули, — сказал Эли. — Ты только не обижайся, ладно? Мне вообще пятьсот.
Я подумал, что неправильно посчитал.
— Но это ведь полтора миллиона гео?
— Ну, да. Я и говорю, что гроши. Фонд героев вообще меньше миллиона арок не платит. А наши скупердяи чертовы!
— А какие у вас цены на Мистрале? — аккуратно спросил я.
— Раза в два ниже, чем здесь. Все-таки внутренняя планета. Это здесь Вавилон!
Я до сих пор не смог толком оценить цены на Остиуме, поскольку Эли не давал мне ни за что платить, но, судя по визиту в ресторан с Адамом, от цен на Кратосе они радикально не отличались.
— А что за «Фонд героев»? — спросил я.
— Фонд, который выдает премии тем гражданам РЦС, которые кого-нибудь спасли: сломанный гравиплан с пассажирами посадили, из пропасти вытащили или из огня, из пещер, из воды. И достаточно спасти одного человека. Они еще пенсию могут назначить. Пожизненную. Думаю, тебя тоже кто-нибудь выдвинет.
— Я не гражданин РЦС.
— Не важно. Ты посмотри, как Дика песочат!
И он кинул мне ссылку.
— Дик — это кто? — спросил я.
— Председатель Бюро.
По ссылке было выложено постановление о награждении меня и Эли, красивое, с аркой, планетами и гербом Бюро. А под постановлением были комментарии.
Самый ласковый звучал примерно так: «Дик, где твоя совесть? Пропил что ли? Мы тебе сколько накидали? Пятьсот миллионов, да? И где? Кто пробирки достал? Два человека: Анри и Эли. И ты им по тысяче и пятьсот арок? Они наши шкуры спасли!»
Большая часть остальных комментариев смысл имела примерно тот же, но не всегда была в рамках цензурной лексики. Думаю, Дик узнал о себе много нового.
— А что они не закроют комментарии? — спросил я.
— Запрещено. Не имеют права закрывать комментарии под государственными решениями. Народ должен иметь право высказаться.
— Но здесь лексика!
— Если народ хочет высказаться эмоционально, он должен иметь на это право! — отрезал Эйлиас.
Я написал, что благодарен народу РЦС за награду и комментарии.
И тут высказался Дик Моррис — председатель Бюро.
«Я прошу прощения у народа РЦС, — писал он. — Нас просто не так поняли. Это был аванс. Уважаемые господа Элиас Кэри и Анри Вальдо добыли для нас некие пробирки РАТ, но мы пока не знаем, что в них за вещество. Его исследуют наши ученые. Если выяснится, что это то самое легендарное оружие — естественно, мы в долгу не останемся».
— У вас под каждым постановлением такой срач? — спросил я.
— Ну, если народ не доволен, то да.
На следующий день мне на счет упали еще десять тысяч арок от некого Джона Фридома. Я поинтересовался у Эли, кто это.
— Джон Фридом? Президент «Мистраль-банка».
Можно было не спрашивать, мне уже пришло от него письмо:
«Уважаемой господин Вальдо!
Благодарим Вас за открытие счета в нашем банке. Надеюсь, что мой небольшой подарок послужит хотя бы некоторой компенсацией недостойного поведения Дика Морриса и оправдает народ РЦС в Ваших глазах. Джон».
— Ну, он же понимает, что тебе еще упадет! — прокомментировал Эли. — И хочется, чтобы уважали. И пиар никто не отменял. Сейчас все напишут, что Анри Вальдо открыл счет именно в «Мистраль-банке».
Написали.
В результате на пятый день этой эпопеи мне упали на счет еще тридцать тысяч от тридцати банков. Послания от них были примерно такого содержания: «Уважаемый господин Вальдо! Очень жаль, что Вы открыли счет не в нашем банке. Но у нас тоже хороший банк. Вам не нужен резервный счет? Пусть этот небольшой подарок послужит компенсацией недостойного поведения Дика Морриса и хоть частично оправдает народ РЦС в Ваших глазах».
— Ну, всем же надо попиариться, — пожал плечами Эли.
Я неуклонно становился миллионером.
Конечно за «Историю Тессы» мне тоже иногда приходили неплохие деньги, но не за три дня! И не столько!
Это меня временно примирило с сидением в четырех стенах, но к концу недели я взвыл.
— Последние тринадцать лет я только и делаю, что переезжаю из тюрьмы в тюрьму, — жаловался я Эли. — Психологический Центр Кратоса, полусвобода в Лагранже, ссылка в Чистое, Реабилитационный Центр на Сосновом, плен РАТ. И вот опять! Сколько можно?