– Ты вернулся, – сказала она. – Как чудесно. Ты меня помнишь?
– Я… не… нет, – произнес он, отлично сознавая, что они оба говорят не на английском или любом ином языке, который ему доводилось слышать ранее.
– Что ты помнишь?
Он уставился на вогнутый потолок. Крупные крылатые насекомые – побольше ладони – ползали или просто сидели, поблескивая черными цилиндриками туловищ. У каждого на спине по букве или символу. Двигались они как бы в ногу, словно желая сформировать шеренги – и тем самым составить слова. Прочесть их он не мог. И все же обстановка вокруг была реальной – абсолютной, до цельной и неизменной убежденности.
– Получается, я не сплю? – спросил он.
– Не думаю. Во всяком случае, не с этой стороны. Не у нас.
– И давно я?..
– Тебя била дрожь, но недолго, меньше, чем… – Тут она употребила слово, которое он не смог ухватить и задержать, а потому оно упорхнуло.
– Где я?
– Не хочу показаться грубой, но у нас принят протокол. Мы сами его придумали. Твой телопарник немножко… э-э… – Очередное слово, явно насмешливое. – Он оставил послание… мне, правда, пришлось его слегка подправить. Чтобы ты разобрался, куда попал и чего нельзя делать.
Он никак не мог повернуть голову, поэтому она поднесла поближе квадратный кусок черного полотна, испещренный красно-желтыми, сверкающими письменами – трясоткань.
– Ничего не разберу, – сказал он.
– Я тебе прочитаю.
– Меня зовут… – Но он уже позабыл, кто он такой и где был раньше… до того как… Он попытался было встать, в теле тут же возникло покалывание, и он упал обратно.
Она ущипнула свое ухо, затем коснулась носа, выказывая сочувствие. А может, это означало улыбку.
– Это ничего. Давай для начала попробуем вот что. Похоже, ты появляешься здесь из эпохи, очень далеко отстоящей от нас. Если ты реален, а не просто один из фокусов Высоканов, то тебе надо знать кое-какие факты.
Она перевернула квадрат и зачитала сверкающие слова:
«Приветствую тебя, полярная противоположность! В последнее время мне что-то не везет, и, полагаю, ты этому виновник. Рассказывать особенно нечего, ты и сам все видишь. Я – член древнего племени, бедноватый, но предприимчивый. Если ты пришел из ближайшего будущего, не оставляй свидетельств о том, что нас ждет; я предпочитаю неведение. Если ты из прошлого, скажу лишь одно: часы перестали показывать время. Впрочем, жизнь у нас вполне счастливая – когда ведешь себя смирно. Ярусы умеют жестоко наказывать. Если ты из ближайшего прошлого и хочешь немного побродить и осмотреться, тогда заботься о моем теле – только смотри у меня, не вздумай флиртовать с хорошенькими сияниями! (При этих словах самочка фыркнула и ее лицо пошло морщинками и ямками.) Если хочешь, развлекайся на лугу, мы там драки устраиваем».
– Ну уж нет, – добавила самочка, остро взглянув на него. Помолчав, она продолжила:
«С момента твоего последнего появления случились кое-какие перемены. Мы отправляемся в поход. Вот и все, что я знаю. Хотя надеюсь, что узнаю больше».
Самочка с надеждой вскинула глаза.
– Грамотей… Понаписал, что мог… Ну как, что-нибудь прояснилось? Мы бы очень хотели, чтобы ты рассказал нам все-все-все… сколько можешь… что угодно…
Ее явно беспокоила возможная реакция на это послание, уже сейчас терявшееся среди вихря мыслей.
Я ее видел раньше. По это «раньше»… оно было до – или после – этого? Цепочка не складывается. Вспоминай же, Мнемозина!
– Я запутался, – с трудом выдавил он сквозь немеющие губы. – Если я останусь здесь… пусть ненадолго – придется многое освоить. Ты меня научишь?
– С восторгом и удовольствием, – ответила самочка. – Хотя ты редко остаешься надолго… А ты из будущего или прошлого?
– Не знаю… Это… это и есть Кальпа?
– Да! Да! – восторженно воскликнула она. – Ярусы находятся в Кальпе, на дне, мне кажется. Мы тут очень бедные. Так ты вспомнил!
– Только отрывочно… Тебя помню.
– Мы никогда не встречались… то есть, я хочу сказать, до сегодня, – заметила она, нахмурив славный лобик. – Зато Джебрасси о тебе рассказывал… немножко.
– Как тебя зовут? Постой-ка… Тиадба? Я не ошибся?