Доктор на миг сверкнула улыбкой старого знакомого и одним взглядом пристально сфокусированных карих глаз дала юноше оценку.
– Ну-с, как поживает наш любитель игр с крысятами? – спросила она.
Джек слегка озадачился: откуда она знает?.. Может, ей Эллен рассказала?
– Ничего. Вот только из дней кусочки выпадают.
Как это неприятно: признаваться, что ты болен. Болен – значит, он теряет свой талант. Скоро он станет вялым, морщинистым, сгорбленным, и никому не захочется смотреть на его выступления.
– Блуждаю, – добавил он.
– И давно?
– Как давно блуждаю?
– Как давно начали терять кусочки дней?
– Месяца два.
– И вам сейчас… сколько? двадцать пять? шесть? – Доктор перевернула очередную страницу. Он удивился, с какой скоростью она делает свои пометки, да еще в таком объеме.
– Двадцать четыре, – ответил Джек.
– Вы слишком стары. Немедленно прекратите.
– Слишком стар? Для чего?
Нет, вы только на него посмотрите. Красив, как юный дьявол. Сильный, ловкий. В отличной форме… Нет, ты не болеешь. Живешь по своим законам. Всегда – в этом мы не сомневаемся… Так что с тобой такое?
Он, можно сказать, видел, как шевелятся губы доктора Санглосс, пока она его мысленно отчитывает, хотя, конечно же, вслух ничего подобного не произнесла. Все это он прочел в ее долгом, внимательном взгляде. После короткого, почти незаметного вздоха она вернулась к записям и сказала:
– Итак, что с вами происходит?
– Не знаю, ерунда какая-то. Теряю сознание на несколько минут… порой даже на час. Два-три раза за день. Иногда ничего не происходит дней по десять, а потом вдруг – раз! На прошлой неделе чуть ли не до вечера автопилотом ехал на велосипеде. Забрался аж к портовым докам.
– И ни синяков, ни царапин?
Джек только покачал головой.
– В последнее время травмы головы были? Ошибочные поступки… странное поведение – галлюцинации?
И вновь отрицательный жест.
– Вы уверены?
Он перевел взгляд на пришпиленный к стене плакат – пособие для студентов-медиков – человеческая голова в разрезе. В рамочке, под стеклом, рядом со стендом для подкалывания текущих бумажек. Постер напомнил ему о занятиях, где Джека учили глотать и вновь извергать из себя мандарины и шарики для пинг-понга.
– Еще есть что-то, вроде сновидения. Какое-то место. Настроение.
– Необычные запахи или послевкусие до или после этих эпизодов?
– Нет. Или… ну… иногда. Неприятный привкус.
– Чувство, будто силишься припомнить забытый сон. Так?
– Не знаю. – И в ответ на ее скептический взгляд добавил: – Честное слово.
– Наркотики? Марихуана?
Это он категорически отверг, и даже обосновал:
– Мешает моей координации.
– Ясно…
Она осмотрела его левую кисть, заставила развести пальцы веером, с удивлением отметила плотные мозоли.
– В семье были эпилептики? Может быть, нарколепсия? Шизофрения?
– Нет. Вряд ли. Я не очень-то много знаю про родню по материнской линии. Мама умерла, когда мне было лет двенадцать.
– Ваш отец курил?
– Нет. Единственное – он был очень крупный. Толстый, точнее. Очень хотел стать комиком.
Джек подмигнул.
Санглосс и бровью не повела, словно не заметила.
– Что ж, придется на обследование… Я так понимаю, страховки у вас нет?
– Не-а.
– Профсоюз? Каких-нибудь бродячих актеров? Водителей-дальнобойщиков? Да что угодно…
Джек улыбнулся.
– Есть, впрочем, шансы на бесплатные анализы в «Харборвью», по крайней мере для начала… Пойдете, если я договорюсь?
Он замялся.
– А они что будут делать? Отрежут кусочек – и под микроскоп?
– Скорее, томограф. Магниторезонансная сканограмма головного мозга. Малая эпилепсия характерна для детей, к пубертатному периоду она практически сходит на нет. У малышей бывает с десяток малых припадков ежедневно, порой даже сотни, но они редко длятся дольше нескольких секунд. Но в нашем случае этот диагноз не подходит, так? Нарколепсия… Хм-м… Возможно, но тоже не очень-то ложится на симптоматику… Кто-нибудь видел, как вы теряете сознание?
– Я вот только что потерял, ожидая у вас в приемной. Так и сидел, переворачивал страницы. Никто, похоже, даже внимания не обратил.
Джек кивнул в сторону кресла, на спинке которого висела его куртка. Из внутреннего кармашка выглядывала газета.
– Понятно… – Ярким фонариком размером с толстый карандаш она по очереди посветила ему в зрачки. – Телефонный номер?