Век Тьмы, выпестованный геронтократией бессмертных, убежденных в своей исключительной мудрости, принял царственный венец и благородную мантию умиротворенной, пусть и ведущей к упадку зрелости.
И все же нашлись такие, для кого эти разбросанные крупинки островов в пучине мрака были далеко недостаточны. Меньшинство — не вполне здоровое, хотя и не страдающее от тлетворного благодушия — выразило готовность уйти в вояж, повернувшись кормой к теплу и свету оставшихся звезд. Им не давали ходу, если не сказать жестче — затыкали рты, залавливали числом… разве что физически не истребляли. Всего лишь горстке удалось прорваться, пожертвовать всем тем, что они знали, но приспособиться к условиям на последних рубежах космоса, среди рассыпающихся кладбищ отбросов и отчаянья на окраинах, удаленных от центра на триста миллиардов световых лет.
К изумлению геронтократов, там, в Далеком Мраке, буйно расцвели новые технологии. Дерзкие разведчики обнаружили возможности воспользоваться положительными сторонами некогда смертельно опасных швов и разрывов в пространственно-временном континууме, научились выкачивать чудовищные объемы энергии и пропитания из того, что большинству представлялось голой, дряхлой пустыней.
Эта последняя горстка первопроходцев сумела доказать, что способна не просто остаться в живых. Подкрепленные ресурсами, они процветали и плодились как никогда раньше. Своей могучей властью они поглотили либо просто уничтожили бывших угнетателей.
И возвели бесчисленные империи.
За Веком Тьмы последовал Триллениум — величайший период развития и приобретения знаний на протяжении всей памяти человечества, чей возраст неуклонно отщелкивался на костяшках времени. Нули набегали друг на друга — истории целых поколений создавались и пропадали бесследно, будто оплывали бесчисленные свечи. Все странности и отклонения слились в единое целое, и все формы жизни — как человеческой, так и иной — были приняты и улучшены, переопределяя тем самым формулу человечества, ведя к триумфу за триумфом, к возрождению за возрождением.
Не важно, что Вселенная непрерывно слабела и истончалась. Своими муками она обильно кормила питомцев — до тех пор, пока потомки человечества на самом краю обитаемого пространства не наткнулись на первые свидетельства существования Тифона.
Ушел миллиард лет на сбор убедительных доказательств — и несколько быстротечных миллионов лет на анализ и приблизительное осознание природы сего явления. Его извращенность дала толчок созданию целой сокровищницы новых наук и математических парадигм — и новых способов сойти с ума.
Никогда еще разуму не доводилось наблюдать что-либо подобное этой катастрофе. Не являясь ни пространственной локализацией, ни объектом, Тифон рос за счет пожирания дряхлеющего космоса. Кто именовал его патологией, кто — злокачественной опухолью, заразой, паразитом, агрессивной мембраной изменений. Некоторые же, напротив, считали его юным, еще не дисциплинированным феноменом, просачивающимся в руины отмирающего континуума.
Там, где растекался Тифон, царствовало нечто худшее, чем простое безмолвие. Узлы нынешней Вселенной распускались: пространственные маркеры врали, линии прямого видения таяли фракталами, информация растворялась в море новых переменных сингулярности — коллапс, стопаж, эндволи, контрперехваты, твист-складки, энигмахроны, фермионное тление…
И он рос быстрее, чем об этом могли сообщить сторожевые сигналы; он рос, раздирая состарившуюся матрицу, всасывая гниющую материю континуума, создавая не просто области мрака — они-то, по крайней мере, были знакомы, — а регионы непоследовательных, разнузданных, хулиганствующих основ мироздания.
Поговаривали, что там может случиться что угодно. Впрочем, вернее будет сказать, что — если верить мириадам отчетов — там происходило вообще все, доступное и не доступное воображению… и не только.
И вот этого даже самые закаленные и упрямые потомки детей Земли — последняя волна Диаспоры — вынести не смогли. С этим они не умели бороться. Большинство так и сгинуло.
Умопомрачительный масштаб и темпы катастрофы не знали аналогов в человеческой истории. Те, кто еще лелеял память о земной колыбели, отступили к древней планетарной системе, где разум — потомки хомо сапиенса, гибридные расы и иные союзники — ныне пытался укрыться на первородной планете, обретаясь под гаснувшим светом заново растормошенного солнца, в окружении последних умирающих небесных светил.