Романовский Борис
Город, в котором не бывает дождей
Борис Романовский
Город, в котором не бывает дождей
РАССКАЗ
Итак, я обещал вам рассказать историю о каком-нибудь преступлении из моей судейской практики. Собственно, судьей я никогда не был, был народным заседателем. Нет, это не одно и то же, но близко.
Парень, о котором я хочу рассказать, был сыном моего друга. Не стану утверждать, что он вырос на моих коленях, но скажу, что знал его хорошо,-отец уши мне прожужжал о талантах своего отпрыска. Мальчишка и вправду рос тихим и застенчивым романтиком, читал книги и смотрел фильмы о пиратах и разбойниках, но имел в школе всего четыре балла за активность. В то время, когда произошло несчастье, он уже вырос и превратился в мужчину среднего роста, субтильного, даже хилого сложения, с негустыми пшеничными волосами и беспомощными, какими-то близорукими глазами, хотя зрение у него было вполне нормальное. Был он прекрасным поэтом, добрым и мягким человеком. Совершенно неожиданно, женщинам он нравился, хотя сам либо не знал этого, либо не придавал значения.
Со временем нашлась девушка, которая его полюбила, или ей показалось, что она полюбила, и в которую он влюбился сам... Как их звали? Это абсолютно неважно для моего рассказа, но для определенности назовем Алек и Тамара... Да, я видел ее два-три раза. Они были похожи, это странно обычно друг друга находят разные люди и похожими становятся с возрастом, с годами совместно прожитой жазни... Блондинка с голубыми глазами, большими и великолепного цвета. Конечно, все мы видим любимую женщину и вообще женщину совсем иначе, чем она сама видит себя. Мы ее облагораживаем, чтобы было, что любить. Тем более, наверное, поэты. Я поэтом никогда не был, но мне так кажется. В общем, Алек начал устраивать их совместную жизнь и кончил тем, что договорился о работе на одном из экологических пунктов, где-то в лесу, далеко от людей, и это было для него, биолога по основной профессии, замечательный началом деятельности. Вы знаете, экологические пункты великолепно оборудованы, вполне автономны и люди, живущие в них, ни в чем не нуждаются, кроме человеческого общества.
Как вы сами понимаете, меньше всего молодоженам было нужно человеческое общество. Они надеялись, что медовый месяц у них растянется как раз на три года. Не знаю, сами ли они придумали эту цифру, но верили свято в созданный ими безобидный миф.
Полгода примерно так и было. Он работал, она ему помогала, он писал стихи, она их слушала. Маленькие ссоры и бурные примирения скрашивали их жизнь на этом необитаемом острове. Он говорил мне позже, что эти полгода он наслаждался совершеннейшим счастьем, и я ему верю.
Но через семь-восемь месяцев положение изменилось, ссоры стали бурными, а примирения-недолговечными и неустойчивыми. Она была горожанка, дитя города, вдобавок-женщина темпераментная и страстная. По-настоящему она не любила природу, ей надоело одиночество, и пение птиц да стрекотание кузнечиков не заполняло пустоты в ее душе. Однако он не мог нарушить слово и сбежать со своего пункта, она же боялась уйти одна, так как это было бы воспринято окружающими как крушение и капитуляция, а она была чертовски самолюбива.
Еще Гете, был такой великий поэт... ах, вы знаете его? Тем лучше! Так вот, Гете как-то сказал, что "женщина обладает тысячью способов сделать нас несчастными и только одним - счастливыми". Делать его счастливым она больше не хотела, и он стал по-настоящему несчастен. Она не знала сама, чего хотела добиться, да я думаю, что у нее и не было никаких планов. Она просто вымещала на нем свое одиночество, потому что теперь она была действительно одинока. Он горько разочаровался в ней, тем более горько, что уж больно высоко она была вознесена им всего три-четыре месяца назад. Слишком короткий срок для метаморфоз. И он отшатнулся от нее, ожесточился, но не потерял ее, он точно знал положение ее тела в пространстве в каждое мгновение. А такое чутье дает человеку или большая любовь, или ненависть.
Все случилось во время бури. Поскольку Тамара не любила природы, она, естественно, очень боялась грозы.
А вокруг во всем своем великолепии сверкала и грохотала "воробьиная ночь". Молнии озаряли небо одновременно в двух и даже трех местах, страшный грохот от столкновения небесных повозок с камнями временами заглушал абсолютно все звуки, казалось, что ничего нет, кроме этого грохота, а затем и дождя. Она переживала свой страх ощутимо и навязчиво, и Алек, чтобы не видеть ее, вышел на веранду. Пахнуло свежестью, ему в лицо летели отраженные в рикошете брызги дождя, душная злоба последних дней отошла куда-то, и он почувствовал себя отмытым от греха ненависти. Ему стало жалко ее, такую одинокую перед лицом грозы. Он вернулся в дом. Тамара сидела напуганная и растерянная.
- Закрой дверь! Брызги летят в комнату!
Он повиновался. Она же, приняв его молчание за обычный уже молчаливый протест, закричала:
- Ненавижу! Ненавижу грозу, дождь, твою проклятую избу и звериное житье в одиночестве!
- Тамара, послушай...-начал oн.
- Я не желаю тебя слушать, ничтожество! На такое... я истратила год своей жизни! Но больше этого не будет!
Она была взвинчена грозой, молнией и ливнем, только поэтому, наверное, не помня себя, она бросилась на мужа. По-видимому желая сильнее его унизить, она выплюнула ему в лицо отвратительное оскорбление. Вначале Алек растерялся. Он вырос в атмосфере мягкости и любви, и эта фраза хлестнула ему по лицу. Сдерживая нарастающий гнев, он презрительно и горько рассмеялся. Я думаю, смех унизил женщину сильнее, чем если бы он ее ударил. Она выкрикнула оскорбление вторично, прибавив к нему новые слова.
Он оттолкнул женщину, схватил первый попавшийся предмет и ударил. Это был небольшой хромированный топорик, подаренный друзьями. Он убил ее.
Потом он связался с больницей, приехали две машины, одна, реанимационная,-за ней, вторая, позже-за ним.
И сполохи молний сияли уже над опустевшим домом, а грохот разрядов не глушил ничьей речи.
Психиатры после обследования сделали заключение, что он психически вменяем, хотя и отметили некоторое нервное истощение. Его дело передали в суд.
На суде я выступал как адвокат: я знал его с детства и кому, как не мне, было известно, что он за человек. Да судья и не препятствовал этому, похоже, мои горячие речи помогали ему лучше разобраться в деле. Я пытался оправдать Алека, осуждая ее. С моей точки зрения, брак был неудачен с самого начала. Мне дали выговориться, а потом судья холодно и спокойно разбил мои доводы, сказав:
- Вы пытались внушить нам, что обвиняемый хороший человек и всегда вел себя по-мужски и достойно. Но ведь любой мужчина, даже не поэт, который более тонко чувствует эмоциональный настрой другого, любой мужчина попытался бы разрушить ситуацию, тревожащую любимую женщину. Он уехал бы из этого дома, не на каторге же они были, он попытался бы создать обстановку, приемлемую для них обоих. Однако он не пожелал поступиться ничем своим, не пожелал искать выхода из конфликта. Он оказался эгоистом, чудовищным эгоистом, для которого его желания-основной закон. Так он дошел до преступления.
В этот момент я посмотрел на Алека и увидел, что он поражен мыслью судьи, мне кажется, что он только сейчас почувствовал себя действительно виновным. На его лице промелькнула растерянность. Он побелел так, что живыми остались одни глаза. Потом выступил пот, и он машинально стер его со лба.
Мы спорили долго, дело было слишком серьезным.
Подсудимый был подавлен и отказался защищаться.
Я видел, что он и физически разбит. Мы кончили наши споры в комнате совещаний. Приговор гласил:
"За убийство жены, Тамары К., при отягощающих вину обстоятельствах, имеющих эгоистический характер, по статье такой-то судом в таком-то составе Алек С. приговаривается к полному стиранию личности".
Приговор я привел неточно. За давностью лет текст забылся, хотя это был мой первый процесс, где преступник получил высшую меру наказания,