А еще остались правила, которые, по словам Иосифа, тоже придумала моя мама. Кажется ради того, чтобы мы соответствовали статусу дома. А может, потому что сама привыкла к ним с детства.
Увы, о ее семье, также как и о семье отца, я практически ничего не знала. Даже имен и фамилий. Впору было бы заподозрить в этом какую-то загадочную тайну, но мое воображение на этом моменте всегда пасовало. Я больше склонялась к обычной тривиальности – родственники матери не приняли ее выбор. А загадочной тайной являлось то, что они, скорее всего, тоже были ведающими.
Наш дом был непомерно большим. Настоящий готический замок. Правда, без шпилей, что не могло не радовать мою практичную натуру.
Три этажа величия и несколько десятков пустых комнат. У нас у каждого была спальня с прилегающей гардеробной и отдельной ванной. Даже у Иосифа с Гошей. Отец и я имели отдельные кабинеты – я на втором этаже рядом со своей спальней, отец – на первом, рядом с библиотекой.
Да, у нас была библиотека. Почти королевских размеров со стеллажами в два ряда в высоту. В годы учебы я думала, что в ней есть полная коллекция мировой классической литературы – не было ни одной книги из школьной программы, которая у нас не нашлась бы. Даже произведения для внеклассного чтения. По-настоящему расстраивал только факт того, что мы с отцом читать не очень то и любили.
А еще у нас на первом этаже была столовая – комната с четырехметровым столом, витражными окнами в сад и огромной картиной с пейзажем кисти какого-то выдающегося художника. Здесь мы обедали, завтракали и ужинали. Чинно собираясь к определенному времени – отец часто пропускал «семейные» ужины, а вот завтраки игнорировал редко, мы рассаживались по своим местам и, вяло ковыряясь вилками в еде, перебрасывались светскими разговорами. Почти всегда за столом присутствовали и Гоша с Иосифом. Я была рада, что отец не окончательно закостенел в соблюдении тонкостей этикета.
На третьем этаже располагался импровизированный спортивный зал – вотчина отца с Гошей. Я предпочитала лишний раз туда не подниматься. Во-первых, бегать по беговой дорожке казалась мне глупым, во-вторых, я никогда не гналась за красивым рельефом мышц. Генетика одарила меня худощавой фигурой, не склонной набирать лишние килограммы из-за случайно съеденной шоколадки. Ну и, в-третьих, я не любила шоколадки и предпочитала питаться правильно, что моему организму вкупе с ежедневными утренними пробежками было достаточно.
Еще правда было, в-четвертых, которое я старалась не афишировать. В спортивном зале помимо тренажеров имелось место для оттачивания навыков рукопашного боя – что-то вроде самобытного татами. Гоша увлекался несколькими видами единоборств, и предпочитал поддерживать себя в форме. Отец иногда составлял ему компанию, но его уровень владения приемами едва дотягивал до любительского и занимался он подобного вида тренировками исключительно для поддержания имиджа. Отец вообще много чего делал исключительно для поддержания имиджа. Компанию Гоше могла бы составить я. Несколько лет назад, по необходимости, мне пришлось освоить приемы самообороны – смесь крав-мага, самбо и еще чего-то, что могло помочь при контактном бое с соперником с разницей в весе. На лопатки Гошу я бы вряд ли уложила, в своих навыках он действительно был хорош, но пришлось бы объяснять домашним откуда, как, для чего и почему, я освоила приемы рукопашного боя. И я не была уверена в том, что окажусь правильно понятой, или вообще понятой. А может, сомневалась, в том, что смогу правильно объяснить. Поэтому предпочитала лишний раз промолчать.
Я поднялась к себе в комнату. Оставив злополучный конверт с документами на косметическом столике, я некоторое время посветила, как и обещала Иосифу, сумке с рабочими бумагами. Рутина помогла отвлечься от внутренних переживаний, упреков, тяжелых событий и пространственных дум о себе, семье и доме. Когда я закончила, на часах в телефоне было почти одиннадцать. Поставив будильник на пять тридцать утра, я собрала вещи на завтра, приняла душ, переоделась в тонкую шелковую ночную сорочку и, забравшись под одеяло, свернулась калачиком. Отвратительная детская привычка.