Начало апреля в этом году не задалось. На лужайках еще кое-где лежал тонкий слой снега, превратившийся на дорогах и шоссе в кашу из слякоти и грязи. Несмотря на то, что синоптики в утренних новостях уже который день обещали весенние плюс десять, на улице по ощущениям отметка температуры не поднималась выше двух-трех градусов.
Кое-как придержав одной рукой конверт размером с альбомный лист, я достала из сумки длинные кожаные перчатки и натянула их.
Калитка с коваными узорами в виде приплетающихся растений и цветов была открыта. Никто из домашних не видел смысла в том, чтобы запирать ее на ключ – забор был слишком низким и носил скорее декоративную функцию. А у начальника службы безопасности имелось разрешение на ношение огнестрельного оружия и врожденная меткость. Кажется, Гоша хвастался, что никогда не промахивался. Ну и под конец, все самые антикварные из антикварных вещей в нашем доме были давно и надежно застрахованы. Воров мы не боялись.
Особняк – назвать его домом у меня никогда язык не поворачивался – возвышался на участке трехэтажной мрачной громадиной. Высокие стрельчатые окна, готические своды и темный камень вызывали у приезжих стойкую ассоциацию дома с приведениями этакой семейки Адамс, а у местных – плохо сдержанную неприязнь в отношении богатых и по всей видимости кичащихся этим богатством соседей. Правда, спустя мгновение, соседи вспоминали все сплетни, гуляющие вокруг нашей семьи, и на их лицах расцветала злорадная улыбка – мол, так вам и надо.
Я прошла по дорожке облицованной каким-то дорогущим серым камнем, которую еще с утра следовало почистить, поднялась по тяжелым массивным ступеням из такого же камня, но с черными мраморными балюстрадами, и остановилась у высокой входной двери с колотушками в виде голов чудовищ вместо привычной ручки. В недрах архитектуры – справа сбоку за одним из выступов наличника был спрятан дверной звонок. Приспособление куда более практичное, чем антикварные колотушки, купленные отцом и матерью в Европе по совету архитектора, строившего наш дом. Они были отражением общего стиля. Мне эти колотушки казались бесполезной безвкусицей. Но справки ради, экспертом в области искусства я никогда себя не считала, а баснословную цену они оправдывали только потому, что были частью какого-то замка пятнадцатого века.
Я позвонила. Спустя минуты три дверь открыли. На пороге возникла фигура дворецкого, который при виде меня тут же отступил внутрь, приглашая войти.
- Добрый вечер, Оксана Викторовна, - в своей элегантной манере кивком головы поздоровался мужчина. – Вы поздно сегодня. И снова забыли надеть верхнюю одежду.
Я привычно, скорее для проформы, скривилась и шагнула в дом.
Интерьер холла встретил тем же мрачным молчаливым величием, что и фасад. Только стены здесь были облицованы камнем другого цвета – светло-серым, почти белым. Однако на фоне высоких сводов, исполинской разветвляющейся лестницы с балконами и балюстрадой, многочисленных скульптур и фигур в рыцарских доспехах, каких-то жутко ценных картин, которые на мой вкус могли считаться исключительно детской мазней, уюта это ни на грамм не прибавляло.
- Дела, - я посмотрела в улыбающееся легкой, но почтительной улыбкой лицо дворецкого, - а насчет верхней одежды, Иосиф, тебе не надоело?! Ты каждый раз спрашиваешь меня вечером, почему я без верхней одежды, а я каждый раз рассказываю, что не вижу в ней смысла, так как передвигаюсь на такси по маршруту - дом, работа, ресторан раз в месяц, дом. А пятиминутную пробежку от салона автомобиля до помещения и обратно, мой иммунитет как-нибудь выдержит.
Дворецкий кивнул, показательно соглашаясь с моими доводами. Я пригляделась и поняла по мелькнувшей на лице Иосифа тени, что мое мнение об иммунитете он совсем не разделял, но положенная его статусу сдержанность не позволила резко высказаться по этому поводу. Даже несмотря на то, что знал меня Иосиф с рождения.