Я сделала еще один неловкий шаг назад и… оступилась, споткнувшись о бордюр песочницы.
Голова закружилась, ноги подогнулись. Я ощутила странную легкость во всем теле, от которой потемнело в глазах. А потом наступило показавшееся бесконечным чувство захватившего падения.
Наверное, эти события повлекли за собой весь последующий ассоциативный ряд того, что со мной происходило в момент, когда личные способности давали о себе знать.
Мои глаза закрылись прежде, чем я ощутила болезненный удар затылком о землю.
Странно было видеть себя взрослой, думать о том, о чем не положено думать маленьким девочкам, чувствовать по отношению к кому-то то, что еще в принципе не возможно было понять в своем реальном физическом возрасте.
Я много раз прокручивала в голове знакомство с Зо, наш замок, взгляд ее мамы, заставивший меня попятиться. Я помнила каждое слово, которое сказала мне подруга и которое ответила ей сама. Но события падения… я боялась их вспоминать. Сначала потому что не понимала, потом - не хотела понять и принять. А в последние годы, потому что от них веяло такой неизбежностью, что даже мне, человеку с сильной уравновешенной психикой, хотелось повеситься.
В школе Зо рассказала, что в день нашего знакомства, упав и ударившись затылком о землю, без сознания я провела не более получаса
Мне сложно об этом судить объективно. Я помню только, что в какой-то момент очнулась со странной поволокой на глазах и застывшей на губах фразой:
- Уже давно…
Голос мой прозвучал тихо, но Зоя, которая к этому времени вместе со своей мамой оказалась рядом, услышала. И запомнила.
Спустя годы, когда мы вместе, тайком от взрослых, напились, прогуляв школу, подруга спросила меня о том, почему я произнесла эту фразу. Мы уже поняли, что являемся ведающими и признались в этом друг другу. Зо раскрыла мне секрет своих личных способностей, которые, к слову, оказались не меньшим проклятьем, я поделилась тайной своих. Мы изредка практиковали легкие обращения, которые понимали интуитивно и пытались варить отвары. Чаще всего и в том, и в другом случае у нас получалась какая-то бурда.
Я не смогла внятно ответить на вопрос подруги. Наверное, из-за подросткового возраста, когда внутри просыпается смущение. А может, потому что интуитивно почувствовала, что не смогу Зо объяснить все правильно.
События после того, как я очнулась рядом с песочницей от очень долгого падения, развивались стремительно.
Мамаши других детей будто вышли из транса и суетились, галдя и перекрикивая друг друга. Мальчишки заинтересовано сидели рядом, девчонки-подружки ревели. Зоя с сосредоточенным серьезным видом держала меня за руку и что-то рассказывала. Ее мама пыталась вызвать скорую.
Я лежала и смотрела вверх и часто-часто моргала. Голубое небо казалось мне слишком ярким, а белое солнце каким-то неправильным. Внутри на уровне неуловимого подсознания просыпалась интуиция, которая звала меня в этот момент домой.
Я ушла с детской площадки с песочницей также как и появилась на ней – никем незамеченной. Взрослый гвалт, сопровождаемый ревом и криками детей, возрос до такой степени, что всем буквально стало не до меня.
Я встала, легко освободив руку из ладошки подруги. Вежливо попрощалась с удивленной Зоей, посмотрела на то место, где только что лежала, и как сомнамбула, направилась к дому.
Чтобы в холле на первом этаже обнаружить маму. Без сознания. С лужей крови вокруг головы.
Наши дни
Даже факт, что сегодня я ночевала не дома, не мог отменить утренней пробежки.
«Столица» бурлила жизнью, несмотря на ранние часы. Кто-то постоянно куда-то спешил. Даже в субботу.
Район, в котором жил Миша – пять огороженных забором многоэтажек, расставленных в форме буквы «П» - находился в тридцати минутах от центра. За углом начинался Главный проспект, пересекавший всю «столицу» прямой чертой и заканчивающийся выездом из города по направлению в аэропорт и далее в область.