Когда завтрак был закончен и отец с Иосифом покинули столовую, обсуждая на ходу аспекты финансирования домашнего хозяйства, я попросила Гошу взглядом задержаться, и в который раз за последние несколько дней обратилась к нему с просьбой:
- Можешь собрать еще одно досье?
Мужчина одарил меня неожиданно серьезным взглядом.
- На кого?
- Его зовут Станислав Рыбчик. Тринадцать лет. Живет и учится в «столице». Из особых примет… Я знаю, что у него есть читательский билет в городскую библиотеку.
- Ты сейчас шутишь?! – нахмурился Гоша.
- Я вполне серьезна.
- Зачем тебе досье на тринадцатилетнего пацана?! – почему-то привычного любопытства я в Гоше разглядеть не смогла. Вместо нее в выражении его лица присутствовала мрачная обеспокоенность. – Оксана Викторовна, чтобы ты не задумала, до шестнадцати лет – это незаконно. А лучше потерпи-ка до восемнадцати!
Вспылить мне не позволило внутреннее хладнокровие.
- Просто собери досье. И, пожалуйста, обрати свое особое внимание на то, были ли знакомы Станислав Рыбчик и Николай Долгов!
Я выбрала свою профессию в четырнадцать лет в школе на уроке литературы во время написания сочинения «Кем я хочу стать в будущем?».
Задумавшись над своими личностными качествами и соотнеся их с желаниями и представлением о взрослой и самостоятельной жизни, я поняла, что карьера в сфере юриспруденции будет идеальным выбором.
Моими любимыми предметами были обществознание и история. Пожалуй, только их я посещала и учила с искренним удовольствием. Позже в университете к этому скромному списку прибавилась логика.
Мне нравились факты, структуры и понятные обозначенные нормы морали и поведения. Пожалуй, если бы я рассказала об этом психологу, к которому Миша как-то отвел меня, одним сеансом дело бы не закончилось. Этот шарлатан – цитируя Зо – обязательно провел бы очередную параллель с гаптофобией и еще больше уверился бы в том, что в детстве надо мной издевался отец.
Вряд ли психолог понял бы мое желание к конкретизации и однозначности. Я почти физически слышала его возможную лекцию на тему неправильности в отношении четкой границы между хорошим и плохим, черным и белым. Но полагаю, что узнай этот шарлатан о нашем домашнем иерархическом спектакле, он авторитетно заявил бы, что причина моей привязанности к подобному образу поведения и жизни, кроется именно в нем. И оказался бы прав. Частично, беря во внимание погрешность в отношении того, что помимо юриста, я была еще и ведающей с довольно обременительными личными способностями.
Наверное, поэтому мне сложно было заниматься семейным или уголовным правом. Все конфликты, которые у людей возникали на этом поприще, были слишком личными и всегда слишком неоднозначными.
Я отложила свой диплом о высшем образовании, в который бездумно вглядывалась последние полчаса рабочего дня, пытаясь настроиться на трудовой лад, и глубоко вздохнула.
На душе бушевал раздрай, омываемый чувством бесконечного беспокойства. Я не могла отделаться от мыслей о мальчиках, факте их гибели и имени убийцы. Набатом внутри звучал приговор о том, что во всем виновата я.
Если бы четыре года назад я поступила по-другому… Если бы четыре года назад я трусливо не сбежала, оправдываясь мыслью о том, что устала быть сильной…
В голове неумолимым роем жужжало огромное количество «если».
Наконец, я сдалась. Подхватив сумку, убрала диплом в рабочий сейф и буквально выбежала из собственного кабинета, едва не столкнувшись с собирающимся домой Иваном.
- Ой! Оксана Викторовна, простите, пожалуйста, - парень неловко отступил и, запутавшись в собственных ногах, едва не навернулся. – Вы уже уходите?! А утром вроде бы говорили, что останетесь поработать подольше сегодня?!