По лицу мужчины пробежала тень. Полагаю, бугай уже имел счастье столкнуться с хрупкими на вид девушками ведающими, которые одним быстрым движением рук могли переломить шею. Или заставить задохнуться. Или захлебнуться. Собственной кровью, например. Фантазия у некоторых ведающих была безграничной.
Несмотря на легкое сомнение – бугай был человеком от кончиков волос до кончиков ногтей на ногах – мужчина решился настаивать на своем:
- Кто такая?!
Рвение и смелость вызвали у меня уважение.
- Савва! – наш бессмысленный диалог прервал старческий немощный, но громкий мужской голос из глубины квартиры, - пропусти даму!
На лбу бугая возникли две глубоких складки. Буркнув негромко: «Я – Сева, вообще-то!...» и добавив нелицеприятное высказывание, мужчина распахнул дверь и отступил в сторону.
Я вежливо снисходительно улыбнулась.
Узкий длинный коридор был освещен, казалось, что несколькими тысячами свечей – большими и маленькими, толстыми и тонкими. В воздухе стоял густой запах парафина. Электричества в квартире не было – насколько я помню, Феликс обмолвился лет пять назад, что дом признали аварийным и обесточили. То же случилось с центральным отоплением.
Я прошла вперед. То ли Савва, то ли Сева с лязгом закрыл дверь, и буквально через полминуты поравнялся со мной у входа в… назовем ее «гостиной».
Я знала, что в этой квартире было как минимум три комнаты, не считая тех помещений, которые задумывались как кухня и ванная с туалетом. В других я не имела «чести» бывать – да и желания тоже. Но полагаю, они не сильно отличались от места, в котором Феликс принимал гостей.
Здесь было неуютно: ободранные куски старых пожелтевших от времени обоев, два заколоченных окна на внешней стене, плесень, вздыбленный старый пол с остатками видавшего виды напольного покрытия – дубового паркета «елочкой». По всему периметру горели свечи, как в коридоре. Из щелей досок, которыми когда-то заколотили выбитые окна, дул прохладный воздух. В атмосфере чувствовался насыщенный аромат парафина, нафталина и общей затхлости и заброшенности пространства.
Переступив порог комнаты, я под насмешливым взглядом хозяина прошла к середине и, скрестив руки на груди, осталась стоять.
Феликс в обнимку с двумя молодыми девицами – лет семнадцати-восемнадцати на вид, никак не старше – возлежал на огромном матрасе, разложенном на полу. Другой мебели в комнате не было. Голую грудь старика прикрывал чистый обрез ткани, который, судя по смутившимся лицам обнаженных девиц, он только что отобрал у них. Чтобы соблюсти видимость приличия, как я поняла. Однако в свете огромного количества свечей вся сцена выглядела в любом случае нелицеприятно.
- Оксаночка! – хриплый голос Феликса выражал подобие отцовской радости от встречи с блудной дочерью. - Давненько не виделись! Как великолепно, что ты зашла! Присоединишься?
- Воздержусь, - я смерила троицу холодным взглядом. – Я по делу.
- Как всегда, как всегда.
Старик взглядом отдал команду стоявшему до этого момента у двери бугаю – то ли Савве, то ли Севе. Мужчина оказался рядом вмиг, наклонился над подобием кровати, подхватил обеих девиц под руки и буквально волоком вытащил их в коридор, не обращая внимания на визг и ругательства.
Я с легким неодобрением и брезгливостью посмотрела им вслед.
Девицы были ведающими.
- Молоденькие, - нарочито причмокивая, посетовал Феликс. – Только недавно в «столице». Пришли искать покровительства. Сами-то безродные.
Я повернула голову и поймала улыбку на лице старика. В достаточной степени искреннюю, если ты видел Феликса впервые, и настолько же лживую, если знал его уже не один год.
На вид Феликсу было глубоко за семьдесят. Однако точный его возраст никто не знал: шептались, конечно, что старику уже давно перевалило за сотню, но официальных предположений вслух не высказывали. Боялись непредсказуемой реакции Феликса.
Лицо старика было непропорциональным и уродливым: испещренным морщинами, шрамами и пигментными пятнами. Глаза казались впалыми в глазницы, скулы выпирали, щек практически не было, а нос выступал вперед настолько, что иногда представлялось, будто он свисал над верхней губой. Брови отсутствовали, как практически и все волосы на голове – до такой степени они были редкими.