Когда мы повернулись, провожая глазами ее карету, я с изумлением обнаружил, что к нам приближаются четверо всадников. Вид у них был такой, словно они гнали коней всю ночь напролет. Я почти сразу узнал их: то были те самые юные радикалы, которые спасли меня от Монсорбье. Я был рад снова встретиться с ними. Только вот интересно, что стало с остальными двумя из сплоченного их отряда.
- Доброе утро, джентльмены! Вы меня узнаете?
Все четверо были настолько измотаны, что едва смогли поднять головы. Стефаник поглядел на меня ввалившимися глазами.
- Да, сударь. Конечно, я вас узнаю.-Голос его звучал чуть громче шепота. Да тут еще стая ворон взметнулась в небо, и крики их едва ли не заглушили его слова. Сейчас явно было не время вести беседу. Я просто направил их к "Замученному Попу", а заодно предложил отобедать там вместе. Они очень обрадовались и сказали, что будут весьма польщены разделить со мной трапезу. Компании их теперь поубавилось на два человека, а одежда их и оружие были не так уже аккуратны, как прежде. Лишь у одного из поляков,-у самого Стефаника,-сохранилось еще его кремневое ружье. Ему хватило буквально нескольких недель, чтобы порастерять весь свой простодушный энтузиазм-преимущество пылкой юности. Они, безусловно, побывали в Париже и обнаружили там, что все, о чем я предупреждал их,-чистая правда. Когда они ускакали вперед, Сент-Одран нахмурился, напустил на себя весьма озабоченный вид и выразил опасения свои, хорошо ли то будет, если нас с ним увидят в компании радикалов теперь, когда все бараны на майренбургской бирже только-только заблеяли, ища возможности получить право выпаса на тучных лугах дутого нашего предприятия. Я лишь отмахнулся небрежно от его страхов.
С каждым новым удачным обманом Сент-Одран становился все бодрее, все увереннее в себе, ибо размеры богатства, им добываемого, вполне соответствовало размеру его таланта водить всех и вся за нос. Я же не уставал поражаться тому, как же скоро мужчины и женщины забывают о всяческом благоразумии, когда начинаешь взывать ко глубинной их сущности, когда панорама их грез обретает реальность, пусть даже реальность сия весьма далека от первоначальных мечтаний. Пообещайте кому-нибудь верную выгоду с лесопильного завода, и он тут же выкажет подозрение. Но пообещайте ему бессмертие, вечную верность его возлюбленной, проблеск Эльдорадо, и предательская надежда заманит его в западню. Именно так умненькие девицы облапошивают стариков, а красавчики-негодяи разбивают сердца сердобольных вдовиц. А ведь есть и такие, что пересчитывают всякий раз сдачу в мелочной лавке, проверяют счета своих слуг до последнего пфеннига, сомневаются в существовании соседней долины, не говоря уже о каких-то там запредельных мирах, и не понимают нужды слепого нищего, побирающегося на улицах. Вот уж действительно: чем осмотрительнее и скареднее человек, чем легче вовлечь его в какое-нибудь безрассудное предприятие, рассчитанное исключительно на глупость клиента.
По настоянию шевалье мы завернули в одну харчевню на берегу реки, дабы отпраздновать наш успех бокалом-другим джина с водою, и оттуда отправились прямо к "Замученному Попу". Четверо моих юных друзей уже поджидали нас в пивной, отогревшиеся и не такие измученные, какими предстали они пред нами у городских ворот. Я прокричал им: "Салют!", поелику уже пребывал в некотором подпитии, и вытолкал Сент-Одрана вперед, дабы представить его. Держались они уныло и даже как будто застенчиво, что вовсе было не удивительно, ведь они потеряли двоих товарищей, и восторги их перед коммуною несколько поунялись. Они даже признались, что предостережения мои о Париже оказались верны, но в остальном юные мои радикалы остались столь же отважны и рьяны. Они отыщут еще вожделенную свою Утопию, пообещали они.
- Где?-спросил я.
- В Южной Америке?-ответил мне Красный, коренной майренбуржец.
- В Перу?-уточнил Сент-Одран.-Или, может, в Колумбии? Только что вы надеетесь там найти?
- Мы хотим основать новую цивилизацию, сударь, построенную на принципах справедливости.
- Все, что вы там найдете, друзья, это гниение и болезнь. И ещевымирающих индейцев. К тому же он и золотом небогат, этот субконтинент. Такая земля вообще не должна существовать на свете. -Он говорил с таким жаром, что можно было подумать, вся Америка Южная сговорилась однажды предать его.
- Золота нам не нужно, сударь,-проговорил светловолосый фон Люцов, весьма исхудавший и помрачневший за время своих похождений.
- Еще понадобится, не пройдет и года,-заверил его шевалье, чавкая свиной ножкой.-Какая такая Сильвания, какой Золотой Век человечества расцветет посреди иссохших побегов и ядовитых змеюг, непроходимых болот и несудоходных рек, посреди лесных дебрей, кишащих зверями невообразимых размеров... когда индейцы крадутся в тени твоего частокола, готовые прикончить тебя за цветной носовой платок. Таким маленьким, знаете ли, обмазанным ядом дротиком, которого ты не увидишь и не услышишь. И не почувствуешь, пока не падешь сраженный!
- Вы говорите красиво, сударь, но только не по существу,-обиделся фон Люцов.
- Очень даже по существу,-пробормотал Сент-Одран, после чего умолк.
- И как вы намерены добираться до Южной Америки?-спросил я.
- На корабле. Вероятно, из Генуи или Венеции. Мы бы зафрахтовали ваш воздушный корабль, но я сомневаюсь, что мы можем это себе позволить,-ответил мне юный Стефаник.
- Вы уже слышали?!
- Еще в Праге. И, разумеется, здесь. Весь город только об этом и говорит.
У меня давно уже начали возникать весьма настойчивые опасения в том, что чем больше станут о нас говорить, тем быстрее раскроется наше мошенничество. Путь к отступлению,-дорога в Бек,-становился все уже и уже. Еще немного, и он будет совсем уже для меня закрыт. Я пытался хоть как-то унять эту боль, поселившуюся у меня в сердце. Я был точно хирург, которому нужно вскрыть свое тело и вырезать скальпелем донимающую его болезнь, оставаясь при этом бесстрастным и отстраненным. Что же толкало меня в том направлении, против которого восставала душа моя? Наверняка нечто большее, чем могло бы показаться на первый взгляд. Или то было просто очарование какого-то необъяснимого сдвига в моем естестве, как будто, захваченный фабулой некоей великолепной выдумки, я стал околдован этим потоком, уносящим меня к моей гибели.
Вскоре в пивной появился Шустер и тут же сделал мне знак рукою, явно желая что-то мне сообщить в конфиденциальном порядке. Извинившись перед собеседниками своими, я подошел к его стойке. Сержант протянул мне письмо, адресованное мне и Сент-Одрану. Я спросил, кто доставил его. - Уличный мальчишка,-ответил мне Шустер.-Я сам не видел, письмо забирала супруга.
Почерк, выдававший руку человека образованного, был мне незнаком. И все же мне показалось, что где-то я его уже видел. Быть может, это писала нам ландграфиня. Я сломал печать. Записка внутри оказалась весьма лаконичной. Подписи не было.
Горючий газ, потребный вам для воздушного корабля, теперь имеется в городе и может быть вам доставлен в любое удобное для вас время. Никакой платы не требуется, за исключением согласия вашего обеспечить проезд дарителя и слуги его на принадлежащем вам корабле в назначенное ими время. Посыльный придет за ответом завтра.
Подошел Сент-Одран. Весь его вид выражал раздражение его юными идеалистами.
- Что там такое?
Прочитав записку, шевалье насупил брови.
- Водород! Какая удача, фон Бек.-Разумеется, он имел в виду то, что теперь у нас есть возможность отбыть с награбленными деньгами еще даже раньше, чем предполагалось сначала, поскольку газом сим с тем же успехом можно было наполнить и старый воздушный шар, не дожидаясь знаменательного того дня, когда будет построен новый. Я, конечно, был посвящен в сент-одрановы планы, но только в общих чертах. Не вдаваясь в подробности. Мы предполагали совершить как-нибудь демонстрационный подъем и неожиданно "потеряться" в небесных высях.
- Надо принимать предложение,-продолжал шевалье.-Хотелось бы только знать, от кого предложение сие исходит? Сейчас в Майренбурге алхимиков всякий не меньше, чем блох на собаке. Тут уж не угадаешь: любой может быть.-Он повертел письмо так и этак.-Только магистр имеет в распоряжении своем и оборудование, необходимое для производства такого объема горючего газа, и резервуары для хранения его. Так что вычислить его, вероятно, будет несложно. Скорее всего, это Иоганнес Каритиан. Он к тому же богат и владеет землею в десяти милях от города вверх по реке. Или, может быть, Маркус ван дер Гит, который переехал сюда из Нидерландов лет двадцать назад. Подобно многим, он избрал Вальденштейн из-за известного покровительства государства сего изысканиям в области различных наук. Или один из тех, кто приехал на это таинственное их совещание...
- Кем бы он ни был,-перебил его я,-вам бы следовало написать ответ. Я поступлю так, как вы сочтете нужным. Но мне не нравится сама мысль о заключении каких-то таинственных сделок с анонимным алхимиком.
- Сделка эта меня устраивает, фон Бек, поскольку газ будет доставлен прежде, чем нас призовут дать отчет о деятельности нашей компании. Это дает нам немалое преимущество.
Я лишь пожал плечами. Шотландец был у нас рулевым в этом плавании к иллюзии и проклятию. Моя же воля осталась где-то на полпути между Парижем и Прагой, а что сохранилось еще от решимости моей, уходило на то, чтобы не дать мне сойти с ума под натиском ночных кошмаров. Я весьма опасался, что восторженное решение Сент-Одрана приведет к бесконтрольному хаосу. Я был преисполнен страхов, но в то же время какая-то часть меня ликовала, словно бы я всей душою желал скорейшего наступления неотвратимых последствий деяний наших, -отмщения, каковое обрушит на нас судьба.