Резкий изгиб коридора, еще один-и мы предстали перед отделанными медью и золотом дверьми в тронный зал, который Панкипесебастий называл Приемной Палатой. Там, безо всякой стражи или придворных вельмож, сидел за книгою на громадном троне из гранита и серебра принц Майренбурга, его "Себастократор" (но, как нас уже предупредили, не Император его или Деспот): мужчина с густой бородою и в деревянной короне, отделанной сверкающими рубинами. В глазах его, маленьких, выразительных, светился проницательный ум; бледно розовый цвет его губ придавал ему, на первый взгляд, несколько фатоватый вид; был он тучен, явно нуждался в физических упражнениях и длительном пребывании на свежем воздухе, но когда он заговорил грудным мелодичным голосом, поднявшись с трона и аккуратно положив книгу свою на сидение, сразу же стало ясно, что он-интересный, с содержательным внутренним миром. Он шагнул нам навстречу, спустившись по ступеням, что шли от подножия трона:
- Именем Деспота и Императора приветствую вас в Новом Константинополе, столице мира, который будет.
Клостергейм выступил за всех нас:
- Мы благодарим Деспота и Императора за оказанное нам гостеприимство, и также благодарим мы вас, господин Себастократор. Позвольте представиться: Иоганнес Клостергейм, известный еще в Майренбурге под именем Иоганнес-Кочевник.
- Ну как же! Тот самый, чью душу вложили обратно в тело после битвы у Кромки Небес!
- Тот самый, господин.
Принц испытующе поглядел на Клостергейма, потом напряжение его несколько спало, когда тот продолжил:
- Позвольте также представить вам госпожу Либуссу, графиню Картагена и Мендоса-Шилперик, герцогиню Критскую.
Бородатый правитель весь просиял.
- Критскую? Так вы, стало быть, освободились наконец от захватчиков, что покорили и нас?
Она низко ему поклонилась, коснувшись губами руки, протянутой для поцелуя.
- Как сие ни прискорбно-нет, милорд. Но я ношу этот титул. Предки мои происходят оттуда.
- Фон Бек,-продолжал Клостергейм.
Себастократор приподнял бровь.
- Тот самый, который убил вас?
- Потомок его, господин.
Я удостоен был чести поцеловать монаршие перстни.
- Приветствую вас, мой любезный граф,-милостиво обратился ко мне майренбургский принц. Я не стал объяснять ему, что батюшка мой еще жив и, стало быть, граф пока он, а не я. Наконец и Сент-Одран приложился к руке правителя, причем так напыщенно и грациозно, словно бы губы его прикоснулись к ручке какой-нибудь красотки с картин Гейнсборо.
- Такая честь, сударь. К вашим услугам, сударь. Боюсь только, я не могу похвалиться длинною родословной. Или же Поиском, унаследованным от предков. Равно как и неким особым предназначением либо чудесным воскрешением из мертвых. Я лишь скромный паромщик, переправивший этих троих через что бы там ни разделяло наш мир и ваш.
- А-а, аэронавт! Мне сообщили, едва я проснулся. Мне хотелось бы посмотреть на машину вашу, сударь.
- Буду счастлив, ваша честь, продемонстрировать вам все возможности своего корабля.
- Я внесу этот пункт в свое Расписание.-Себастократор зевнул и потер кулаком глаз, который еще как следует не открылся.
- Прошу прощения. Я еще до конца не проснулся. В сезонной сей спячке есть свои прелести, только вот просыпаться чертовски сложно.
- Ваша честь всегда спит все майренбургское лето?
- Всегда, сударь. Я, видите ли, поклялся, что не стану смотреть на солнце, пока и Деспот, и Император не возвратятся к нам и вновь не примут правление в свои руки.
- Их кто-то держит в плену, ваша честь?
Себастократор не поверил своим ушам.
- Неужели вы совсем ничего не знаете об истории нашей и нашей судьбе?
Взмахом руки Сент-Одран выразил свое искреннее сожаление.
- Я здесь в первый раз.
Себастократор рассмеялся, неведение моего друга явно доставило ему удовольствие.
- Ну конечно же! Но истоки сей клятвы моей лежат именно в вашем мире. В 1453 император наш Константин пал в сражении у ворот Святого Романа. Он защищал Византию, защищал свой город и свою веру от Мохаммеда Второго, повелителя османских турок. Когда пал Император, то пал и город, после чего на протяжении трех веков Византией правили турецкие султаны. Наследники Константина и остатки воинства нашего прошли по всей Фессалии и Македонии в поисках некоего оплота, твердыни, каковую могли бы они посвятить тем, кому поклонялись и кого почитали. Когда же вошли они в горы к востоку отсюда, то подверглись они многим бедам и страдали от голода, непогоды и отчаяния безнадежности. Именно тогда Стефан Палеолог, новый избранный Император, открыл сердце свое всякому, кто только стал бы слушать, и поклялся пожертвовать жизнью своей и душой, только бы людям его даровано было убежище от турков, болгар и сербов. И явилось ему видение. Что византийцы получат то, о чем молит их император, но при этом, до тех самых пор, пока столица их не вернется обратно к ним или же их потомкам, в том самом месте, где обретут они то пристанище, о котором испрашивают теперь, должны они прекратить исполнять ритуалы своей религии, хотя им вовсе и не обязательно от нее отрекаться. После долгих и продолжительный споров византийцы все-таки согласились на это условия, веря в душе, что уже через год или два они без труда обретут новых союзников, отобьют город свой и вернут его к истинной первоначальной вере.
А на следующий день совершили они переход свой из Лета в Зиму. Они вошли в Миттельмарх. Еще один день, и нашли они поселение это, тогда уже-богатый торговый город, космополитический и терпимый, но ему угрожало нашествие демонов, полузверей, что пришли в эту долину за потехою и добычей. В обмен на радушное гостеприимство Стефан, деспот его Андрей Карактол и ратники их спасли город, разгромили полчища демонов, поубивали всех тварей и оставили жизнь лишь немногим, которых взяли в рабство. Благодарные горожане обратились к предкам моим с просьбой принять над ними правление. И вот мы правим здесь в ожидании того дня, когда должны мы будем покинуть Майренбург, дабы сразиться с турками.
- Разве вы сейчас недостаточно для того сильны?
- Еще одно важное дело держит нас в Майренбурге. Едва мы обосновались здесь, стало ясно, что Бог либо изгнан, либо томится в темнице. Особые эмиссары, потомки древних наших священнослужителей, ищут известий о Боге по всем царствам мира. И мы пока еще не получили удовлетворительного ответа. И правим пока без благословения Церкви, без утешения духа. Как можем мы требовать утешения, если оного нет у самого Господа нашего?! Мы также правим без Императора и Деспота, и так будет, пока не вернемся мы в Византию.
Все это он произнес спокойно, обращаясь единственно к Сент-Одрану, так что я даже не смог ничего ему ответить. Похоже, из всех нас только Клостергейм не поразился сим странным речам. Либо он был знаком с их поверьями, либо за долгую свою жизнь наслушался столько ереси, что она давно уже не производила на него ни малейшего впечатления.
- На протяжении двух тысячелетий,-продолжал майренбургский правитель,-город сей не подвергался никакой угрозе. И последние полторы сотни лет были так же тихи и спокойны. Я сожалею, однако, о том, что меня всегда мало заботили повседневные дела Майренбурга. У меня есть мои книги, мои барабаны и жабы. Но если я могу быть вам чем-то полезным, вы только скажите.
Потом воцарилось молчание. Какая-то даже неловкая пауза. Я вопрошающе поглядел на застывший череп Клостергейма, потом перевел взгляд на Либуссу, которая демонстрировала холодное самообладание. Клостергейм неожиданно проговорил:
- Мы явились сюда в поисках Святого Грааля, господин. Мы знаем: он здесь.
Себастократор настроен был явно скептически.
- Грааль пребывает в руках Сатаны. Ваш предок, граф фон Бек, сам передал ему Чашу. Грааль есть трофей Сатаны, так же, как Святыня София или сокровище Иерусалима!
- Но где искать его, Сатану?-с этакою насмешливой легкостью проговорил Сент-Одран.-Быть может, он тоже изгнан?
- Мы не имеем с Ним никаких сношений. Насколько я знаю, господин Реньярд Молдавский почитает Сатану своим сеньором. Именно от Реньярда узнал я историю о Граале. Он правит в Малом Граде.
- Разве он не говорил ничего о желании Сатаны примириться с Богом?-Клостергейм, кажется, был поражен.
Себастократор рассеянно проговорил:
- Мы давно научились не поддаваться очарованию молвы. Мы остаемся верны своей клятве.
- Но Сатана правит теперь на Земле,-произнес Клостергейм в тихой ярости.-Господь вверил ему спасение души Человека! Но Себастократор не слушал его. Для него Бог либо же пребывал в изгнании, либо томился пленником Сатаны. Если бы было иначе, тогда изгнание принца и заключение его в этом мире просто теряли значение и становились бессмысленными. Он рассмеялся.-Что ж, Иоганнес-Кочевник, вам лучше знать своего хозяина...
- Он больше мне не хозяин.
- Тогда вам будет непросто найти Грааль. Разумеется, если вам так уж хочется, вы вольны вести свои поиски в Майренбурге. Интересы жителей наших весьма и весьма разносторонние, так что вполне может статься, что вы отыщете ключ, коий и приведет вас к месту, где спрятана Чаша.-Взгляд его стал вдруг отсутствующим, словно бы майренбургский правитель тем самым имел в виду рассеять мрачную многозначительность Клостергейма.-Пока вы пребываете в городе, вы можете пользоваться нашим добрым расположением и гостеприимством.-Голос его затих, как будто сошел на нет. Он вперил взгляд в трон, в подушки на нем, в книгу, оставленную на сидении.-Может быть, вам что-то нужно?-Невидящим взором смотрел он поверх наших голов.
Аудиенция завершилась. Панкипесебастий шагнул вперед и, поклонившись, указал нам на выход. Либусса встрепенулась, словно бы собиралась задать все-таки какой-то еще вопрос, но потом лишь вздохнула и, взяв меня под руку, яростным быстрым шагом направилась к двери, опередив даже господина Андреа. Она явно считала, что время потрачено зря.
- Да он просто болван,-высказалась она.-Грааль здесь.