Мы поднялись по крутой лестнице, вырубленной в скале. Она была устроена с таким расчетом, что неприятель, взбираясь вверх, был вынужден подставлять правый уязвимый бок к защитникам крепости, а щит держать в левой руке.
Миновав главные ворота, мы едва протиснулись сквозь узкие двойные стены, которые с внутренней стороны были настолько гладкими, что даже блестели. Джон сказал, что в этом якобы повинны многие поколения овец: они пасутся на холме, пощипывая траву, и трутся своей жирной шерстью о стены.
Затем мы поднялись на открытое плато, пересекли наружный двор и подошли к тому месту, где некогда находились конюшни и кладовые; через огромные разрушенные ворота проникли во внутренний двор дворца и дальше, — минуя колоннаду портика, — в главный зал, куда выходило множество комнат, в том числе ванная с бассейном и водостоком.
Внизу простиралась зеленая равнина, окруженная с трех сторон горами; с севера над Микенами вновь нависли тучи, горы казались мрачными, зловещими; с юга на очень близком расстоянии сияло голубизной море, а по другую сторону залива за Навплией высились горы Спарты; их снежные вершины отражались в спокойной морской глади. Подул слабый ветерок, и небольшие анемоны на развалинах закивали головками. Где-то далеко внизу по белой дороге, той самой, по которой Агамемнон шел навстречу своей смерти, какой-то пастух гнал на север маленькое стадо.
Спускались мы по другой, известной Оресту дороге на западном склоне горы; то был потайной ход, по которому в тревожное время можно было пройти незамеченным; высеченный в скале проход этот заканчивался крутыми ступенями. К вечеру мы пришли в Навплию и сняли комнаты в маленьком домике на берегу залива с видом на Венецианский замок.
Жесткие постели не способствовали отдыху наших уставших ног. Поэтому мы встали очень рано, выпили кофе, съели хлеб с маслом из козьего молока и отправились в Эпидавр, расположенный вблизи восточного побережья Аргопиды. Пяти минут быстрой ходьбы в веселой компании среди божественной природы оказалось достаточно: вялости как не бывало, и дурно проведенная ночь позабыта! Дороги как таковой не было. Порой мы шли по долине, вдоль берега бурой речушки, которая вилась среди серебристых оливковых рощ. На фоне травы яркими пятнами выделялись алые, розовато-лиловые и белые анемоны, а асфодели качали своими изящными серовато-розовыми головками. Среди зеленых пастбищ то тут, то там появлялись красновато-бурые участки вспаханной земли.
К концу дня мы добрались до расположенного среди всех этих красот Эпидавра. Наш путь лежал через сосновую рощу; вдруг луч солнца осветил мраморную глыбу в траве, за ней вторую, третью… Вскоре мы шли среди сплошных руин. Джон с Хилдой принялись показывать строения и давать объяснения. Мрачная тень Тиринфа и Микен, ощущение опасности, обреченности и смерти, не покидавшие нас весь этот восхитительный день, постепенно исчезли. Блуждая по слабо освещенным развалинам Эпидавра, мы мысленно перенеслись на тысячелетие назад, в эпоху высокоразвитой культуры и науки, в века праздности и веселья. В классическую эпоху здесь был создан своего рода медицинский центр, место поклонения Эскулапу, с купальнями, храмами и домами для лечения и отдыха. Город рос, и греки, конечно, выстроили стадион для спортивных соревнований; за деревьями виднелись его ровные площадки; вокруг стадиона и теперь еще белели трибуны для зрителей. Но наслаждение физическим совершенством и смелостью не могло полностью заполнить часы досуга греков; духовные наслаждения ценились выше физических. Здесь же, недалеко от стадиона, лежат развалины самого большого и прекрасного театра Греции; расположенный в широкой лощине, между грядой холмов, опоясывающих город, он насчитывал шестьдесят рядов, вмещавших много тысяч зрителей. Последний ряд находился очень высоко и значительно удален от круга, где играли актеры. Но благодаря тому что ряды расположены полукругом, наподобие веера, акустика была настолько совершенна, что актерам не приходилось напрягать голосовые связки, чтобы их слышали в самой отдаленной точке. Мы убедились в этом на опыте: когда чиркнули спичкой внизу, на сцене, звук был слышен в верхнем ряду так же отчетливо, как если бы спичку поднесли к самому уху.
Поздно вечером мы спустились по отлогому склону к восточному берегу Пелопоннеса и очутились в Новом Эпидавре.
В этом изумительном уголке мы отдыхали два дня. Наши мышцы отдохнули и ссадины зажили; мы плавали в крохотной гавани среди выкрашенных в яркие тона лодок или дремали на зеленых склонах под залитыми солнцем оливами. В одно прекрасное раннее утро мы двинулись в путь к северному Пелопоннесу и сразу же стали подниматься по пустынной гористой местности. Джон и Хилда попали сюда впервые, а Орест вообще ни разу не бывал восточнее Навплии. Добродушные жители Нового Эпидавра слыхали, что к северу, где-то высоко в горах есть селение Софико, но туда вела только вьючная тропа, и никто не знал, за сколько часов можно добраться до этого селения. В Греции никому не приходит в голову измерять расстояния милями и по весьма обоснованной причине: ведь на то, чтобы пройти милю по горизонтальной и вертикальной плоскости, требуется неодинаковое количество времени. Поэтому время здесь — единственная практически применяемая единица измерения длины пути.