- Да, сучка! – пассажиры услышали радостный возглас Томаса и вновь заработавший двигатель.
Эдвард устало откинулся на сиденье. Легкая улыбка каким-то жутким оскалом отразилась на его побледневшем лице и казалась такой же естественной, как кот, играющий в покер на раздевание.
- Дааа… - продолжил Томас.
На глаза Джеймса наворачивались слезы. Он пусто смотрел в иллюминатор, глядя на приближающийся песок.
- ДА ЕДРИТЬ ЕГО НАЛЕВО! – донесся до Эдварда и Джеймса вопль ужаса.
- Господи… - только и успел произнести Гридли, как сильная встряска отбросила его вперед вместе с Джеймсом.
***
Когда-то в детстве я упал в колодец и не мог из него выбраться. К счастью, он давно пересох и его использовали только для того, чтобы скидывать туда старую траву с поля, так что сильно я не пострадал. Дело было вечером, так что надеяться на скорую помощь мне не приходилось. Когда настала ночь, мне стало действительно страшно. Я кричал, плакал, был в стенки колодца кулаками… Стоит ли говорить, что мне это не помогло? Через несколько часов (теоретически, ибо течение времени для меня остановилось, и, казалось, времени нет вообще) мой голос охрип, а руки болели от ссадин. И я сдался. Сначала я думал, что надо всего лишь немного подождать, и тогда кто-нибудь придет. Только дождаться рассвета. Спустя какое-то время я чувствовал, что проведу здесь остаток своих дней и все, что меня окружало – это холодные стены, темнота и бесконечность. Отчаяние раздирало меня, плач сменялся легким истеричным смехом и вновь плачем. Так продолжалось, пока я не уснул. Но тогда меня вытащили. А сейчас…
Здесь, во тьме, ничто не играет важной роли. Бесконечная темнота словно омывает тебя, укутывает в свои теплые объятья. Не надо ни о чем думать. Терять нечего, сожалеть не о чем. Так уютно. Это сон без сна, в котором ты даже не знаешь, проснешься или нет. И уже нет никакого страха. Как и чего-либо еще.
Вспышка. Это и есть свет в конце туннеля? Кому приходят все эти мысли?
Свет все ярче. Здесь что-то не так. Интересно, как в действительности выглядит Петр? И охраняет ли он врата в рай, как считается?
Свет невыносимо режет глаза. Глаза? Но разве они есть у меня? Что-то определенно пошло не по плану.
Я попытался поднять руку, и тупая боль пронзила тело. Я все чувствую. Я жив. Открываю глаза. Знойное солнце аравийских пустынь светит мне прямо в глаза через разбитый, покореженный иллюминатор. Больно. Чертовски раскалывается голова. Как молотом. Ток, ток. Пульсирует в висках. Как японские тайко. Я закрываю глаза. И вижу сон. Сон, в котором я счастлив. Теплое ласковое солнце родного города дарит мне покой, а легкий океанский бриз – приятную свежесть.
Джеймс, Джеймс, очнись! Отец, где ты? Шум немецких бомбардировщиков в кроваво-закатном небе. Визг падающих снарядов. И огненный кошмар, преследующий меня. Где ты? Это мировая война. Первый раз я убил человека, и эта кровь никак не смывается с моих рук. Где ты? Я откидываю обожженные и развороченные тела в надежде, что не найду твое лицо. Надежды – такая глупая вещь. Ничто так не вводит в заблуждение, как надежда. Очнись! Посреди поля боя стоит женщина, она вздымает руки к небу в мольбе. За что? Она поворачивается ко мне, но у нее нет человеческого лица. А там, где должны быть глаза, на меня смотрят пустые глазницы.
***
Я проснулся от того, что мое сердце чуть не выпрыгивало из груди, так, что стук в висках больше напоминал вибрацию, чем мерные удары барабана. Боль теперь не пульсировала, а гулом отдавалась в моей голове.
- Эдв… - едва вырвалось из охрипшего и сжатого страхом горла. – Эдвард? Ты там как? Где ты? – лишь мертвая тишина вторила мне эхом.
Сквозь окна иллюминатора просвечивал алый цвет заката. В противоположном углу была темная груда. Я медленно встал. Даже не знаю, благословение это или проклятье, но я чудом остался цел, если не считать множества ссадин и ушибов. Особенно на голове. Похоже, при падении я неслабо приложился. Я отошел в темный угол и подождал, пока закрытые глаза привыкнут к темноте. Когда же я их открыл, я понял, почему мне не мог ответить сэр Гридли. Из переоборудованного под небольшое багажное отделение хвостового отсека вылетела статуя какого-то ассирийского божества, внешне похожего на человека, но с четырьмя крыльями, гребнем на голове и немного звериным выражением лица, из-под крыла этой твари была видна голова Эдварда, точнее того, что от нее осталось.