- Постой! – попытался окликнуть я его, но Абкар более не слушал меня. Мой крик отразился смехом в опустевшем зале. Порадоваться… - Да чему тут радоваться, сумасшедший урод?!
Я уставился наверх, в темноту. Почему-то вспомнился эпизод в колодце, и я резко успокоился. Единственное, что мне мешало, – это путы на руках и ногах, и еще что-то, что лежало на моей ноге помимо них. Вдруг это что-то перестало лежать и стало двигаться, поднимаясь по моим бедрам, затем по животу… Я опустил взгляд и чуть не заорал от страха, увидев змею. Черт, у этого Абкара явно крыша поехала. Мало того, что мнит себя долгожителем, так еще и змею подложил, наверняка ядовитую, изверг. Словно в ответ на эти мысли кобра подняла голову и зашипела, уставившись в меня немигающим взглядом:
- Шшшшлаткий жжжапах шшшштраха...
Тут мой мир рухнул. За свои немногие годы я многое повидал, но… говорящая кобра?! Мой мозг словно выключился, и я тупо пялился на змею. Неожиданно она стала изменяться у меня на глазах. «Видимо, она меня укусила, а это – предсмертные глюки», – кое-как пробралась робкая мысль. Тварь становилась все шире, ее глаза вваливались. Постепенно ее чешуя исчезла, обнажив белоснежную кожу, у нее выросли ноги и руки, появилась грудь. «Ну, хотя бы смерть будет не такой паршивой, как я сначала подумал», – пробралась вторая мысль. У змеи появилась человеческая голова и волосы, скрывающие ее лицо. Девушка расстегнула мою рубашку и провела по моему телу раздвоенным языком.
- Мы с тобой поиграем, – прозвенел ее мелодичный голос. – Ты мне кое-что должен, – ее руки медленно скользили по моему телу, от чего меня бросало в холодную, но приятную дрожь.
- И… что же я тебе должен?
Она медленно подняла голову, и я узнал ее. На меня смотрели пустые глазницы, из узкого неприметного рта выскакивал то и дело раздвоенный язык. На моем до этого разгоряченном теле выступил холодный пот, а сердце сжалось: мой главный страх здесь, прямо передо мной, а я ничего не могу сделать. Даже убежать не в силах из этого проклятого города.
Ее узкие губы растянулись в широкую ухмылку:
- Ты мне должен, - она немного помолчала, любуясь на мое искаженное от ужаса лицо, - три желания. Загадай их мне, и ты свободен.
- И… все?! Так просто? И ты ничего со мной не сделаешь?
- Ты принес мне жертву. Свою кровь. Я должна исполнить три твоих желания. Таков закон, данный мне еще самим Альмакахой… и мое вечное проклятие.
- Ну, для начала неплохо было бы освободиться от пут.
- Будет исполнено, – она посмотрела на меня (если можно такое сказать о том, у кого и глаз-то нет)… и принялась развязывать путы.
- А как же магия?
- Ты хотел, чтобы я сделала это с помощью магии? Легко.
- Подожди! Ладно. Получается, это мое первое желание?
- Да.
- Черт, – страх уже почти покинул меня. Мой мозг бешено соображал, чего я хочу.
- Шучу. Я бы и так тебя развязала. К тому же, ты не сказал: я желаю того-то, – сказала она. А у нее есть чувство юмора, хоть и весьма своеобразное.
- А. Понял. Хорошо. Я желаю, чтобы Эдвард и Томас оказались здесь! – я уже чувствовал подъем сил и был полон энтузиазма, несмотря на свою ошарашенность нереальностью происходящего.
- Будет исполнено, – она сделала какой-то жест руками, и тут передо мной оказалось два мертвых тела. Сначала я с трудом узнал в них сэра Гридли и нашего пилота, потому что до них успели добраться местные падальщики и тщательно погрызть и без того искаженные аварией тела.
- Я имел в виду, чтобы они были живы…
Она вопросительно глянула на меня. И как ей только удается проделывать эти штучки, не имея глаз?
- Я понял. Желаю, чтобы они были живы!
- Будет исполнено! – ехидно улыбнувшись, сказала она, затем подняла руки и что-то прошептала на неизвестном мне языке. Даже если бы я расслышал это, сомневаюсь, что смог бы это передать.
Вдруг мертвые тела передо мной стали шевелиться. Томас приподнял голову и захрипел, причем из его рта вылетели опарыши. Его позвоночник и ребра были раскрошены двигателем при падении, и он не мог встать. Эдвард находился не в лучшем состоянии: он едва встал, но его нога была повреждена, из-за чего он заваливался немного набок. Из прогрызенного живота у него вывалились кишки, а на его голову нельзя было смотреть без отвращения: череп его был наполовину вдавлен крылатой статуей, и в пробитой голове было видно, как двигаются опарыши, отложенные туда мухами. Другая половина его лица была объедена, единственный глаз был налит кровью и был немного навыкат.