Не знаю, похожи ли мы с вами в этом отношении, но всякий раз, когда в своих несравненных сочинениях Она использует эту изобретенную ею формулировку — «не будем опережать события» — у меня мурашки пробегают по коже.
В письмах роттетрдамских жениха и невесты мало-помалу начинали звучать новые нотки.
Случилось так, что наша Анна сначала распечатала самые старые письма. Облако появилось на горизонте, когда Она вскрыла предпоследний конверт.
Сперва шло письмо от Неда: счастливый гимн звучал в нем приглушенней. До тех пор перо Неда всегда описывало графа Тиберио, сего образцового опекуна, как живое олицетворение терпимости, доброты, щедрости. Но в этот раз почти императорское имя графа упоминалось будто оголенным, без всяких эпитетов. И более тревожный симптом: Нед мало говорил в своем письме о любви.
Туманно, весьма туманно он намекал, что с наследством вдовой графини могут возникнуть затруднения. Поведение графа Тиберио изменилось. Г-н Гоэци, оказавшийся в Роттердаме проездом, делал странные намеки…
Далее следовало письмо от Корни, очевидно, страдавшей «нервами». Она называла Летицию Палланти «этой особой». Летицию! вчерашнего ангела! идеальное создание! И все почему? Неизвестно — но между раздраженных строк этого послания наша Анна со свойственной ей проницательностью прочитала совершенно скандальную новость: Летиция, поправ не только общепризнанные принципы морали, но и простую благопристойность, вступила с графом Тиберио в связь, описывать которую было бы излишним.
Что же до месье Гоэци (о нем говорилось в еще одном, более позднем послании), то какую роль играл он? Г-н Гоэци очень дурно отзывался о графе Тиберио, чьи скандальные выходки, по его словам, повергли дела графа в полный упадок, и проводил по полдня, запершись в графском кабинете! Он присутствовал на всех оргиях (так и было черным по белому написано в письме), а когда «эта особа» Летиция выходила, усыпанная бриллиантами, увивался вокруг нее, как самый любезный кавалер!
Вообразите, как летело время! Часы давно пробили полночь, но сна у нее не было ни в одном глазу. Нашей Анной владело лихорадочное желание узнать, что за зловещий червь шевелился в ее добром сердце. Она все читала, читала! Странный канун свадьбы!
И по мере того, как Она читала, смутная угроза делалась более явственной… Счастье и безмятежность вызывают скуку, но достаточно туче сгуститься на горизонте, и наш интерес просыпается.
Она вдруг вскочила с кресла — прозвучал первый раскат грома. В приписке Неда упоминались «задержки»: свадьба откладывалась!
Объяснялось это тем, что получение великолепного наследства оказалось связано с определенными сложностями, и дело необходимо было решить на месте.
Почему только молодая пара не вступила в брак раньше?
Этим вопросом и задавался несчастный Нед.
Она разворачивала лист за листом, находя в больших средние, в средних — маленькие. Она все читала и читала. Последний конверт был уже вскрыт, ибо мистер Уорд ранее успел извлечь из него обнадеживающее письмо, исторгнувшее у всех радостные восклицания.
Но известно ли вам, что именно прочитал этот добрый человек? Мне известно, ибо я обманулась, как и он.
То были несколько строк ближе к концу письма, в которых наш беглый взгляд выделил слово «счастье» — но увы, в действительности в них выражалось сожаление об утраченном счастье!
«В тот миг, когда все улыбается нам, — вот что писал бедный Нед, — и будущее разворачивается перед нами в пленительных красках: счастье, богатство, любовь…»
Ни мистеру Уорду, ни мне ничего больше и не потребовалось.
Фраза, однако, заканчивалась так: «…разражается буря. В тот самый миг нас поражает молния, мы повергнуты наземь; мы потеряны!»
Потеряны! Представляете, в каком состоянии находилась наша Анна?
К сожалению, роковое слово не было преувеличением! В конверте нашлась записка несчастной Корнелии:
«Посреди ночи меня поднимают с постели. Внизу, у лестницы, месье Гоэци пожимает мне руку и говорит: „Мужайтесь! У вас есть друг!“ Должна ли я верить ему? Меня увлекают прочь… Ночь ужасна и буря заглушает мои крики…»
Анна выпустила из рук бумагу и упала на колени.
— О, Вседержитель! — рыдая, воскликнула Она. — Почему дозволяешь Ты подобные злодеяния?.. Где ты теперь, Корнелия? Где ты, моя любезная подруга?
Прочие женщины в таких обстоятельствах обыкновенно падают в обморок, но Она была выше слабостей своего пола.