Нам навстречу, поглаживая роскошную седую бороду, вышел хозяин. Он улыбался:
- Пожалуйста, проходите. Что будете заказывать?
- Поесть чего-нибудь и четыре постели.
Обернувшись, он щелкнул пальцами, отдавая приказание, но вдруг нахмурился, увидав Сенмурва.
- С животными сюда нельзя! - категорично заявил он и добавил: - К сожалению.
Мы начали протестовать, объясняя, что наш пес особенный, но хозяин был непреклонен. Тогда в разговор вступил Сенмурв:
- Вы отказываете мне в постое, так как уверены в том, что животное не способно путешествовать?
Трактирщик от изумления плюхнулся на дубовую скамью и уставился на говорящего пса.
- Говорят люди, а не животные. Животные издают звуки, которые подражают звукам людской речи, а не говорят самостоятельно, - наконец выдавил он из себя.
- Смею заметить, что я не подражаю вам, а вполне логично аргументирую, отпарировал пес.
Говоря это, Сенмурв вдруг плюхнулся на задние лапы и принялся яростно чесаться.
На трактирщика было жалко смотреть. Он тщился придумать нечто эдакое, что даст ему преимущество в споре, и уже совершенно было неважно, кто его оппонент.
- У вас нет души! - авторитетно заявил он.
- Если вы мне четко объясните, что такое душа, и дадите инструмент для ее измерения, я, может быть, соглашусь с вами, - лениво произнес пес. Он уже лежал на дощатом полу гостиницы в своей любимой позе - голова на передних лапах и, похоже, не собирался никуда двигаться.
Принесли жаркое. Мы набросились на еду, забыв обо всем. Кому интересен теологический спор, пусть даже и с говорящей собакой, если так восхитительно пахнут бараньи ребрышки в острой подливке?
Трактирщик, не обращая на нас никакого внимания, даже не спросив, нравятся ли нам кушанье, принес с кухни низенький стул и усевшись рядом с Сенмурвом, принялся что-то ему втолковывать. Пес лежал, прикрыв глаза, изредка утвердительно качая головой.
Наевшись, мы встали из-за стола и разошлись по своим комнатам. Ипполите пришлось даже перешагнуть через разлегшегося пса, но спорщики не обратили на это никакого внимания.
Далила спала в одной комнате с Гиневрой, а мы с Ипполитой прекрасно устроились в соседней.
- Марина, ты спишь? - вдруг спросила амазонка.
- Нет, а что?
- Вот и мне не спится, все дом вспоминаю...
- Расскажи мне о своем доме, Ипполита. Я много разного слыхала об амазонках, но вот так, чтобы увидеть настоящую - даже и не мечтала.
- Хорошо у нас, - мечтательно произнесла Ипполита. - В нас с детства воспитывают чувство гордости за то, что мы не такие, как другие женщины. Мы знаем себе цену и ни в чем не уступим мужчине, а во многом их даже и превосходим.
Я так много слыхала об амазонках, - сказала я с нескрываемым любопытством, - но никогда не верила, что вы существуете.
- Еще чего, - усмехнулась Ипполита, - наш род ведет начало от Ареса и Гармонии, слыхала о таких богах?
- Да, - кивнула я в ответ, - я в детстве зачитывалась мифами Древней Греции. Арес - это бог войны, а Гармония - ну, гармония и все...
- Что? - удивилась Ипполита. - Ведь ты умная девушка, Марина, а такие глупости говоришь... Ну какие это мифы? Это наша жизнь, самая что ни на есть настоящая, и совсем не древняя...
- Ты рассказывала о Тесее, - напомнила я.
- Ах да, Тесей... Все произошло из-за этой несносной девчонки - Меланиппы, моей младшей сестры. Ее имя переводится, как "черная кобыла", и она, действительно, имела черную, как смоль, гриву волос.
В то время ей было всего двенадцать лет, а мне - восемнадцать, и я уже стала царицей амазонок. Как символ власти - я носила пояс царицы, украшенный рубинами и изумрудами. О боги, какое это было время! Амазонки не воевали, рожденных мальчиков отдавали в семьи отцов, а девочек воспитывали сами. С меня ваяли Фидий и Поликлет, и скажу тебе, Марина, без ложной скромности, со мной мало кто мог сравниться в красоте и стати.
- Да ты и сейчас великолепна, - ничуть не кривя душой, похвалила я Ипполиту.
- Ах, оставь, - махнула она рукой, - этот Тесей мне всю душу вымотал.
- И где же он тебе встретился?
- Я же говорю, что все началось с Меланиппы, будь она неладна. Эта девчонка завидовала мне с того момента, как появилась на свет. Сколько ни упрашивала ее Антиопа, наша мать, образумиться, ничего не помогало. А однажды я застала ее примеряющей мой пояс. Ну и получила она от меня по первое число! Никому, кроме царицы, не разрешено примерять пояс власти.
"Странно, - подумала я про себя. - Ну не убудет же от нее, если ее сестра немного покривляется перед зеркалом..." Но вспомнив, как я сама гоняла свою Стелку, когда та примеряла мои сережки, вполне поняла чувства Ипполиты.
- Однажды к нам забрел Геракл. Никогда не понимала, что находят в этом неотесаном мужлане? Вечно шляется по белому свету, совершает "подвиги", о которых никто не просит, дерется с кентаврами... И тут Меланиппа попалась ему на глаза в моем поясе. Он ее и заграбастал вместе с поясом.
Когда я узнала об этом, у меня потемнело в глазах. Знаешь, Марина, мы, амазонки, очень гордые. Мы сами выбираем себе мужчину, а если которая из нас захочет остаться девой - никто ее не неволит. Но кто поручится, что с Меланиппой этот детина не сотворит плохого?! Ей хоть и двенадцать лет было, а груди уже налились. Пришлось срочно созывать амазонок и скакать вызволять сестру и пояс.
Меланиппу мы отбили. Но оказалось, что в битве меня заприметил Тесей, и я ему сразу понравилась. Не буду кривить душой, Марина, он мне тоже в душу запал.
- А пояс? Ты вернула его обратно?
- Нет, - вздохнула Ипполита, - он так и пропал. Говорят, Геракл продал его царю Эрисфею, а тому, если что в руки попадется, то назад и не жди.
- Насколько я помню, - решила я проявить осведомленность, - Тесей получил от Ариадны клубок, чтобы не потеряться в лабиринте?
- Это было давно. После истории с лабиринтом прошло несколько лет, и Тесей уже давно разошелся с ней. Поэтому нам ничто не мешало. Кроме моей сестрички, разумеется...
- Как это?
- А вот так: однажды мы с Тесеем выехали на прогулку. Меланиппа, эта соплячка, которая, как оказалось, была в него влюблена, наплела амазонкам, что он меня похитил. Те поскакали в Афины, осадили их и ты знаешь, сколько наших полегло? С тех пор я выгнала ее из Фемискира, нашей столицы. Где она - мне неизвестно.
- Может не надо было так резко с ней? - пожалела я Меланиппу. - Все- таки младшая сестра.
- Может ты и права, Марина. Но это не помогло... Тесей не стал любить меня сильнее, а тут, говорят, его с Федрой заметили.
- А кто это? - имя было мне смутно знакомо, но я не знала, какую роль в античной мифологии играет эта Федра.
- Федра? Это младшая сестра Ариадны. Говорят, подросла и стала красавицей. А им, мужикам, что надо? Молодых да красивых. То, что их любит настоящая женщина, им наплевать...
- Да что ты себя хоронишь? - возмутилась я. - Сколько тебе лет? Двадцать четыре? Да у нас это самая молодость!
- Это у вас, а у нас - преддверье старости. Ведь амазонки до сорока не доживают.
Ипполита замолчала. Спустя некоторое время я услышала ровное дыхание амазонка спала.
Утром нас разбудили служанки и принесли кувшины и тазы для умывания. Когда я чистила зубы, Ипполита смотрела на меня со смешанным чувством. Заметив ее пристальный взгляд, я спросила, шамкая сквозь пузырящуюся пасту:
- Шо шлушилошь?
- Марина, - воскликнула она в смятении, - у тебя падучая! Сейчас начнется...
- Что начнется? - не поняла я и прополоскала рот.
- Приступ. Где твоя деревянная палочка? Надо зажать ее между зубов!
- Да с чего ты взяла?
- У тебя пена идет изо рта. А это первый признак падучей.
- Да брось, просто ты никогда не видела зубной пасты.
- А что это?
Пришлось мне объяснить Ипполите, что такое зубная щетка, паста, кариес и сопутствующие ему процессы ничем не лучше падучей, о которой Ипполита меня так настойчиво предупреждала.