- И что ты предлагаешь? - спросила Ипполита.
Вместо ответа я наклонилась к дэву, пытающемуся разорвать путы, и сказала:
- Слушай меня внимательно, Друг. Мы тебя отпустим, но только при одном условии. Ты поклянешься нам и безо всяких контрактов, крови и прочих глупостей, что отнесешь письма по адресу и не внесешь в них никаких изменений. Понятно?
Дэв кивнул. Его безобразная физиономия выражала резкое недовольство, но другого пути вырваться из веревок не было.
- Говори! - приказала я. - Клянусь передать письма по назначению...
Он бормотал за мной, повторяя не только слова, но и интонацию.
- Ничего в них не портить и не менять. А после выполнения поручения вернуться туда, откуда пришел, и не вредить четырем путешественницам.
- ...путешественницам, - Друг следовал за мной, как эхо.
- Ты думаешь, ему можно верить? - спросила меня Ипполита.
- У нас нет другого способа послать родным весточку. И потом - он связан устной клятвой, а она для него сильнее письменной.
Ипполита одним взмахом меча перерубила веревки. Дэв вскочил, как мячик для пинг-понга. Я протянула ему четыре письма.
Он быстро просмотрел их. Я даже удивилась, что он читает по-гречески. Глядя на мое письмо, дэв усмехнулся:
- Вот это письмо я ни в коем случае не буду переделывать...
И упорхнул, только мы его и видели.
Глава двенадцатая,
рассказывающая об удивительной стране Гадолии
и о странностях ее жителей.
Дуб-исполин остался позади. Мы выехали на широкую мощеную дорогу, ведущую к воротам крепостной стены. Стали появляться люди и повозки. Все спешили скорее пройти внутрь.
Около ворот образовалось небольшое столпотворение. Люди теснили другдруга. Рослые стражники тщательно заглядывали в кошелки и прочую поклажу. Путники не ругались, а молча терпели этот таможенный досмотр.
Неожиданно сзади нас раздался шум, и на полном скаку мимо нас проехала открытая карета, запряженная четверкой лошадей. В ней сидела пара: мужчина правил, а дама, необыкновенно разряженная и в роскошной шляпе, презрительно разглядывала публику. Она случайно повернулась в мою сторону, и тут я увидела, какие у нее зубы. Белые и сверкающие, они были величиной с грецкий орех. Губы растянулись в широкую ухмылку, подбородок выдавался вперед. Вид у дамы был презрительный - насколько позволяла ей нижняя часть лица. Да и спутник ее ничем не отличался. Те же огромные зубы, та же усмешка. Похоже было, что они не усмехались; просто размер зубов не давал никакой возможности закрыть рот.
- Смотри, Марина, - наклонилась ко мне Далила, - вот это челюсти, Видела одну такую - ею мой Самсончик размахивал, когда напился пальмового вина.
- Да, представляю себе..., - ответила я ей.
Тем временем события развивались стремительно. Растолкав своей коляской ждущих в очереди, белозубый аристократ направился точно к распахнутым воротам. Как ни странно, публика безропотно пропустила его, а дюжие стражники почтительно склонились.
- Кто это? - спросила меня Гиневра.
- Не знаю, может он какой-нибудь их князь или граф...
Наконец, спешившись, мы достигли ворот в Гадолию.
- Стоять! - крикнул мне один из стражников.
Ему мало было того, что его зубы выпирали из челюсти. Он был еще и ярко-синего цвета. Его кожа играла всеми оттенками густого ультрамарина, а ладони слегка отдавали голубизной.
- Кто такие? - продолжил он, грозно вращая белками глаз.
- Мы путешественницы, - ответила за всех нас Ипполита, - и приехали в вашу страну из простого любопытства.
- Что запретного везете с собой?
- Да так, ничего особенного...
- Фальшивые золотые, травку-охмурежь, арбалеты с ядовитыми наконечниками?
- Нет, ну что вы!
- Проезжайте.
Он посторонился, мы вновь вскочили на лошадей и поскакали, радуясь, что прошли таможню так легко и просто.
На улице разношерстная толпа спешила по своим делам. Люди были все разные - толстые и тощие, высокие и низкие. И все в них было чересчур: уж если толстый, так такой, что при ходьбе переваливается с одного бока на другой, а кожа висит крупными складками. А если высокий - так может спокойно заглядывать в окна второго этажа.
Но что самое интересное - это то, что многозубые граждане Гадолии были исключительно двух цветов: белые и синие. Причем у синих зубы блестели ярче. Иногда попадались люди голубого цвета, морской волны, темносинего, но это не меняло общей картины. Если между ними и попадался какой-нибудь бронзоволицый человек, то зубы у него были нормальные и значит - это был иностранец.
А дома? Они поражали воображение. Один дом состоял из двадцати квартир, поставленных одна на другую. Другой уходил спиралью в небо. Третий изображал собою дерево, около которого нам попался дэв-искуситель. Квартиры на нем висели гроздьями.
Окна домов украшали нарисованные картинки, на которых были написаны рекламные джингли: "Если дорога ты мужу, попроси купить бонтужу" или "Нет на свете счастья боле, чем вкушать решпа и цоле". Что это было, мы не понимали, но читалось складно.
Мои спутницы, ехавшие впереди меня, вдруг загалдели, спрыгнули с коней и уставились в витрину какого-то магазина, чуть не проткнув ее носами. Мне захотелось узнать, что же они такого выискали.
Подъехав поближе, я тоже соскочила с моего верного Ранета в яблоках и направилась к любопытствующим подругам. Они разглядывали манекены, одетые в роскошные платья. Лицо одного из манекенов показалось мне знакомым. Подойдя поближе, я обомлела. В витрине, в непринужденной позе, изящно отставив ножку, стояла Ипполита. Платье на ней выглядело шедевром портновского искусства. От талии ниспадали глубокие складки. Лиф украсили мерцающие стразы.
Кукла выглядела, как живая Ипполита. С трудом оторвав от нее взгляд, я обернулась и увидела перед собой оригинал. Амазонка стояла, не отводя от манекена глаз и, казалось, забыла обо всем на свете. Гиневра с Далилой не могли сдержать восторженных воплей.
- Ипполита, - потрясла я ее за плечо, - эта кукла так на тебя похожа!
Она глянула на меня, совершенно обалдев от такого совпадения:
- Слушай, откуда меня тут знают? У нас такие скульптуры только Фидий высекает...
Радостный крик Далилы зазвенел у нас в ушах:
- Вау! Это же я!
Мы резко обернулись. В том же платье, на том же самом месте стоял манекен, как две капли воды похожий на Далилу. А сама Далила, в отличие от сдержанной амазонки, орала, как ненормальная, и тыкала пальцем в витрину. Следует признать, что на пышной Далиле это платье сидело лучше, чем на худощавой Ипполите.
Гиневра увидала в соседней витрине себя в платье небесно-голубого оттенка и критически заметила:
- Нет, этот оттенок мне совсем не идет...
Мы перемеряли все платья - разумеется, визуально, - после чего вскочили на коней и двинулись дальше. Проехав по центральной улице, мы свернули на боковую и увидели небольшой домик с очередным плакатиком- зазывалой: "Хочешь отдохнуть прекрасно - заходи к хозяйке Ласло".
- Вот! - воскликнула Гиневра. - То, что нам надо!
Спрыгнув со своего коня, она подошла и постучала по двери широким кольцом, укрепленным в львиной пасти.
На стук вышла благообразная старушка в накрахмаленном чепчике. У нее были такие розовые щеки, что у меня вкралось подозрение - а не румянит ли она их. Седые волосы под чепчиком отливали фиолетовым цветом, словно она долго полоскала их в синьке с добавлением чернил.
- Гости дорогие! - заулыбалась она, обнажая блестящие зубы, - проходите, пожалуйста... И собачка с вами? А она чистая?
- Да чистый я, чистый, - заворчал Сенмурв. - Последнюю блоху вчера съел.
- Хорошо, - согласилась она, совершенно не удивляясь, что пес разговаривает, - тогда и собачке можно.