Краем глаза он заметил, как администратор оторвался от своего увлекательного занятия и выпрямил спину. Музыка снова поутихла и шептала теперь чуть слышно.
– Рад, что ты переживаешь за Вику, но у Маги есть бойфренд.
Север растянул губы в усмешке – подобного варианта он не предполагал, однако тот, пожалуй, мог считаться идеальным.
– А ты?..
– А я, – терпеливо ответил Константин, – и есть его бойфренд.
Внезапно развеселившись, Север сменил положение так резко, что перед глазами на мгновение поплыло.
– То есть, выпивая тут с тобой наедине, я нахожусь в гипотетической опасности?
– Не более чем любая малопривлекательная девушка, которая выпивает наедине с тобой, когда ты выполняешь свои рабочие обязанности.
Самое пуританское в мире общество Севера ничем не угрожало даже его жене, но Константин об этом, разумеется, не знал.
– Твоя философия о том, – продолжал он нудеть, – что все люди при определенных обстоятельствах готовы вступать в интимные отношения с кем угодно, ущербна. А вот фотографии талантливы, поздравляю.
Север тут же вцепился в комплимент хваткой профессионального попрошайки:
– Тебе нравится? Я рад! Есть уникальная возможность организовать выставку прямо в «Яде». Станете первооткрывателями нового имени, таким у нас везде почет.
– Заманчиво, – не оборачиваясь, бесстрастным тоном телефонной помощницы Алисы произнес Константин. – Мы подумаем.
– Хей-хо! – с нарочитым воодушевлением воскликнул Север и задернул шторку, пока этот гад не заметил, в какое отчаяние поверг его своими словами.
Оставшись в относительном одиночестве, Север прилег и поудобней устроил голову на сложенных лодочкой руках. От выпитого неимоверно клонило в сон. «Только не засыпа…», – сказал он себе и немедленно вырубился.
Внутренний оператор ловко перевел камеру из режима субъективной съемки на общий план. Север увидел и Константина, который как раз в этот момент оторвался от разглядывания журнала и бросил пристальный взгляд на шторку, за которой спал он сам, и отчего-то абсолютно голого и мокрого Северьяна – вторая душа явно не понимала, где и почему оказалась. Но как только почуявший неладное Константин подошел убедиться, что незваный гость беспробудно дрыхнет, на полу возле кровати остались только отпечатки влажных ног.
Чего у Северьяна не отнять, так это скорости реакции.
Свой способ передвижения в пространстве он называл «хождением тропами соблазна», «божественной телепортацией» и иногда «полупутем». Сцена поменялась: затемнение, квартира Арсеньевых, кухня.
– Твою мать! – вскричала героиня и выронила авоську.
– И тебе день добрый.
Взяв кухонное полотенце, Северьян неторопливо промокнул им волосы. Вика наблюдала за ним с недобрым прищуром.
– А где Север?
Вторая душа хранил таинственное молчание. Своих он не сдавал.
– Надрался и спит?
Северьян бросил полотенце обратно, открыл дверцу холодильника и созерцал полки с таким видом, будто стоял перед витриной французской буланжери.
– В «Яде»?..
Ничто не предвещало беды – Север и сам не понял, с чего вдруг в его дражайшую супругу вселился бес, но через секунду она уже колотила Северьяна по плечам и спине, а тот с хохотом уворачивался, однако теснота кухни не позволяла ему избежать побоев окончательно.
– Вик, – твердил он. – Вика!
Она не унималась, хоть и явно подустала.
– Больше никогда, никогда! – разобрал Север сквозь всхлипы, которыми сопровождалась сцена домашнего насилия. – Сволочь, ну какая сволочь!
Видимо, все еще переживала из-за угона. Пожалуй, ее можно было понять.
– Ненавижу тебя, ненави…
И если вначале Северьян поддавался и выглядел добродушно, то теперь мгновенно переменился – поймал Вику за запястья и прижал к себе так, что она почти не могла шевелиться.
– Мы договаривались не бросаться такими словами, – сказал он с жутковатой серьезностью.
– А бросаться машинами можно? – пискнула она из своего заточения, но уже без злости. Скорее жалобно.
Пока Северьян молча что-то себе прикидывал, Север мысленно умолял их обоих остановиться и не поступать с ним так хотя бы сейчас, посреди дня, когда он был к этому не готов и смотрел на них из фальшивой больничной палаты, отделенный от Константина с его «камингаутом» всего лишь тонкой клеенчатой шторкой.
Они не послушались. Как, впрочем, и всегда.
«Мне больно», – скажет он вместо «привет», когда вернется и найдет Вику в постели все еще довольной и расслабленной. «Прости», – скажет она, засыпая обратно, и даже не выругает его за то, что напился до обеда, а он выйдет на балкон, чтобы укрыть от дождя свои клумбы, и вдруг увидит нечто, не замеченное раньше – их возвращенную машину.