— Ей, ящерр… Руанн!
Он резко поднял голову. Одним проворным движением сел, забрасывая хвост себе на плечо, но не втягивая его до минимальной длины.
— Ты снова назвала меня по имени… — угол его рта резко пополз вверх.
Невольно я задавалась вопросом: осознавал ли он опасность, нависшую над ним. Обязан был осознавать, иначе какой из него судья?
— Дай мне свою руку, — внезапно сказал ящерр.
Пауза.
— Что?
— Дай. Свою. Руку, — по словам повторил Руанн.
— Я похожа на сумасшедшую?
— Нет. Я обешшщаю тебе не вредить.
— О, это всё меняет! — я подошла ближе к клетке. Крылья носа задрожали, и я невольно вдохнула чужой запах.
— Тебя уже потянуло на природу, Венилакриме? — Ящерр усмехнулся. — Дышшшшать тяжело?
— Откуда ты?..
— Дай мне руку. Если бы ты думала, что я могу тебе навредить, тебя бы здесь не было…
— Я знаю, что ты можешь мне навредить.
Он смотрел. Молчал.
— Могу — не значит, что собираюсь. Посмотри на меня… — я посмотрела. — Дай мне руку, Венилакриме.
— И что потом? Меня отсюда унесут на носилках? — хмыкнула. Но страх, он ведь всё равно никуда не делся.
— Не сегодня.
— Мне не нравится твой ответ, ящерр.
Он усмехнулся, но глаза остались серьёзными.
— Понимаю.
Я дышала тем же воздухом, что и он. Я дышала его потом. Этот запах ощущался как нечто на удивление приятное. Знакомое.
Я осторожно, стараясь не задеть прутья, протянула к нему руку. Он сразу схватил её и уже не отпускал. Сердце колотилось как сумасшедшее. Я проклинала себя за доверчивость и ожидала скорую боль. Если ящерр вздумает навредить, у него предостаточно возможностей.
Но Руанн не вредил. Наоборот, он был очень осторожен. Судья не двигался, лишь закрыл глаза, затих… и расслабился.
— А теперь жди…
Сначала я не поняла, почему он так резко успокоился. Это было похоже на театр одного актёра, где только он сам понимает смысл спектакля. А потом я почувствовала неладное. Нет, не так. Я испытала столь внезапную и дикую радость, что была готова взлететь. Тело моё наполнилось мыльными пузырьками и ванильной пудрой; оно стало пластичным как карамель.
В голове прояснилось. Я поняла, что до этого видела мир чёрно-белым. Прикосновение к ящерру как будто вернуло краски в мою жизнь!
— Что ты… — я пыталась возмутиться, но вырваться даже не пробовала.
Закрыла глаза.
Хотелось держать его за руку вечно. Вспомнилось, как он обнимал меня на диване в его кабинете. Несколько бесконечно сладких мгновений мы не разрывали контакт.
Секунды экстаза.
И тогда он отпустил мою руку. А я была вынуждена открыть глаза.
Передо мной стоял судья Руанн собственной персоной. Не пленник, не заложник — сильнейший из ящерров.
— Теперь ты знаешшшшь!
Он был так безмятежен, так удовлетворён случившимся.
— Не бойся, Венилакриме. Я принимаю твой выбор, — и его лицо озарила очень спокойная улыбка, вызвавшая во мне трепет.
Как бы парадоксально это ни звучало, Руанн был обо мне слишком высокого мнения. Он думал, я разбираюсь в традициях ящерров и знаю смысл нашего прикосновения.
Но я не знала. Я ничего не знала об их мире. Я даже ящерров вблизи практически не видела — воевала издалека, что-то исследуя, что-то перехватывая или воруя… всего лишь наблюдая.
Потому ошибочно решила, что он окончательно закрепил моё влечение к нему.
Зависимые люди умирали без ящерров. Когда мы пытались увести этих несчастных подальше от заразившего убийцы, они брыкались и требовали вернуть их к… любимым. Иногда они убегали, прямо в объятия «любимых», которые без жалости дробили им кости и сворачивали шеи.
Некоторые земляне избавлялись от влечения уже на следующий день, некоторым не хватало и года. Главное, чтобы оно было — время избавиться. И если бы ящерр захотел использовать его на мне — нет способа лучше, чем видеть меня каждый день. Тогда я бы не успевала восстанавливаться.
Я! Поддалась! Силе! Влечения!
Эта мысль вызвала во мне столь ярый протест, что Руанн уловил перемену. Он нахмурился, острый хвост забился в беспокойстве.
Ему бесполезно объяснять, как сильно мы их боимся и ненавидим, наблюдая, как они сворачивают шеи нашим родным и близким. Бессмысленно объяснять ту боль, что я испытывала, глядя, как ящерры убивают мужа Виры. Меня не могли обрадовать чувства, возникшие к ящерру.
— Скорей бы ты сдох!
Я буквально вылетела из белой комнаты, не вспомнив, что не выключила камеры, забыв, что не велела охранникам убраться с поста, а только из белой комнаты. Не вспомнив, что Глава уже должен был вернуться из очередной поездки.
— Вениклакриме, не беги! Не убегай от правды! Тебе некуда бежать! Я приду за тобой, где бы ты ни была! Венилакриме!
Но я не желала слушать. Мне было слишком страшно.
Я уехала в лес.
И приняла решение там переночевать.
Мне было плевать, что меня могут сместить с поста руководителя отрядов первого класса. Даже мысли о Вире и её безопасности не заставили бы меня вернуться обратно.
Тело до сих пор помнило состояние расслабленности, подаренное ящерром, но мозг корил себя за разгильдяйство. Физическое и моральное боролось во мне.
Впервые за долгое время я почувствовала холод и поняла, что это результат прикосновения к ящерру. Впервые за два месяца заглянула в багажник мотоцикла, чтобы найти там заботливо уложенный Вирой плед.
Мысли о названной матери согрели.
Размышления о пленённом ящерре ужаснули. Кто я для него? И кто он для меня?
Я заставила себя отвлечься. Оглянулась вокруг. Какой прекрасный закат!
Нас вынуждали сидеть в подземных норах и не высовываться. Большинство детей, родившихся на «Станции 5», впервые видели солнце лишь в семилетнем возрасте — когда начинались учения. Эти ребята вырастут намного умнее нас — они с малого возраста умеют драться и сооружать ловушки. Но мечты нового поколения будут очень примитивными — всего лишь увидеть светило.
Красное небо кричало об опасности. Как же мне хотелось остаться на поверхности, никогда не возвращаться под тонны земли, где длинные серые коридоры давят, и вся твоя жизнь определяется уровнем, на котором ты живёшь.
Я бы привыкла к красному небу. Я бы привыкла мёрзнуть.
Глава пятая
Ещё на пересечении первых барьеров по дороге обратно на «Станцию 5» я ощутила опасность. Патрульные на заставах очень долго копошились, прежде чем открыть въезды.
Инстинкты заныли, когда я спустилась в трубу.
Они завопили, когда я пересекла рабочие уровни и оказалась на жилой территории.
Что-то не так. Слишком много звуков, которых не было раньше. Постоянно закрывались-открывались двери, непонятно откуда дул ветер.
Я застыла на месте, пытаясь понять, что меня так настораживает.
Внезапно по барабанным перепонкам ударил громкий звук. Включились динамики — сигнал опасности.
Вторжение!
Не нужны подсказки, чтобы понять, что случилось. Ящерры вышли на след «Станции 5». Возможно, они уже внутри — явились вызволять своего судью.
«Успокойся, Лин! Думай!»
Я повернула налево и вышла в общий коридор шестого уровня. Я пыталась не спешить, чтобы не создавать лишней суеты, но ноги сами по себе иногда срывались на бег.
Из комнат начали выходить люди, ещё не до конца верящие в опасность, но слишком хорошо вымуштрованные, чтобы правильно реагировать на сирену.
Если б я была на станции с самого начала, меня бы уже откомандировали на пост и уведомили о ситуации. Но побег в лес сыграл со мной злую шутку — я застыла посреди человеческой толпы, не зная, какой из планов выбрал Глава и куда мне нужно двигаться.
Важно понять: «Станция 5» — это огромный механизм. Не один, не два и не три этажа — целый улей, максимально приспособленный для жизни десятков тысяч людей. Инфраструктура была разработана по примеру обычных городов, какими они были пятьдесят лет назад. Мы сделали всё возможное, чтобы в случае нападения жители могли быть эвакуированы.