— Я могу дать тебе ответы на некоторые вопросы… — взгляд внимательный и обманчиво честный.
Лекс-Ка хранил молчание, но его поза изменилась, он подался вперёд, тем самым выдавая своё нетерпение и заинтересованность.
Я посмотрела на ящерра и поняла — радоваться нечему. Противное подозрение нежной лаской сжало сердце.
— Девушшшка, которая меня пленила…
— Что с ней? — сразу же отозвался допрашивающий.
— Я могу ответить на некоторые вопросы… И это будут правдивые ответы… Я даже доказательства предоставлю… ведь не станете же вы верить на слово, — он скривился, — ящерру.
— А взамен?
Глаза ящерра сверкнули.
— Отдайте мне её на час с условием, что я могу калечить, насиловать, а, при большом искушении, убить. И никто не попытается мне препятствовать. Тогда вы получите любой ответ.
Пауза.
— Вам нужна девушка?
Лекс-Ка всё прекрасно понял, лишь давал себе время, чтобы осознать требование пленника. Но ящерру несложно повторить, он получал от этого удовольствие.
— Девушшшка, благодаря которой я здесь оказался… Видите ли, никому не чуждо желание отыграться. Мне — тем более. Хочу её… Вы можете смотреть… как… я её хочу, — и ухмыльнулся.
Я замерла по ту сторону комнаты, забыв, зачем пришла и где нахожусь. Горло сдавило так сильно, что даже вдохнуть не получалось.
Нет! Нет! Нет!
— То есть ты хочешь девушку?
То, как спокойно Лекс-ка разговаривал с пленником, рождало во мне чувство… что меня предали. Умом я понимала: ему нужны ответы, которые могут защитить целую станцию, да и что такое один человек в сравнении с тысячами, но…
Эмоции разрывали на части.
«Я столько лет верой и правдой служила станции. Так защитите же меня кто-нибудь! Защитите не потому, что слабая, а потому что сильная! Я нужна вам!
Не предавайте! Не отдавайте! Ведь я вам верна! Не смотри на него так, Лекс-Ка, стань на мою защиту! Ведь я — ближе! Я такая же, как вы!»
От боли всё тело сжалось. Я оперлась о стол, пытаясь удержать равновесие.
Внезапно ящерр резко повернул голову. Он как будто увидел меня, хотя я знала — это невозможно. Самодовольная улыбка сползла с его лица.
Два охранника на проходной слушали допрос. Они тоже знали.
Что это? Неужели действительно стыд? Когда это я успела дойти до той стадии, что мне стыдно за действия других?
Я понимала: Лекс-Ка согласится не сразу, сначала поговорит с Главой и остальной верхушкой. Они повздыхают о том, какая я хорошая девочка и как сильно люблю станцию… А потом отдадут. Не могу так!
Поэтому приняла внезапное решение — не хотела видеть, как Лекс-Ка даст согласие, предпочла оставить себе иллюзию добровольности. Переборола все внутренние противоречия и сомнения. Охрана не успела среагировать — я нажала на кнопку. Круглая дверь-болт открылась — я оказалась в белой комнате.
«Помогите мне! Заломите мне руки и выведите из этой комнаты, даже если я буду вырываться!»
Судья меня увидел. Он пристально впился в меня взглядом.
Секунду мы смотрели друг на друга. Я уже смирилась, что этот кусок плоти передо мной повинен во всех моих несчастьях. Он захочет отыграться… а я ведь так боюсь боли.
Мы продолжали смотреть друг на друга. Он знал — я слышала разговор, а мне не удавалось полностью скрыть дрожь, и я корила себя за это. Хотелось быть дерзкой, самоуверенной, а не напуганной.
— Вы хотели меня видеть, судья Руанн? — я подошла ещё ближе, почти впритык к клетке.
Ящерриные глаза пожирали меня. У него красивые глаза, как будто вырезанные у человека с очень добрым сердцем и насильно втиснутые в ящерра.
— Значит, всё же слышшала… — я сразу поняла, о чём он.
Он улыбнулся мыслям, известным только ему. А потом на лицо его начало медленно наползать свирепое выражение.
Голос охрип, когда он сказал:
— Заведите её в клетку…
Я инстинктивно отступила назад.
— Лин, стой рядом и никуда не двигайся, — это был голос Лекс-Ка. Советник Главы вклинился в наш диалог внезапно, будто раньше в комнате находились только двое — я и мой палач. Руки Лекс-Ка легли мне на плечи. — Ты, ящерр, нас слишком низко ценишь. Информации никакой не предоставил, а девушку требуешь.
— Подойди ко мне… — прошептал ящерр. — Землянин, открой для неё клетку.
Я по-настоящему испугалась. А ведь я зайду. Если от меня потребуют, я зайду и до последнего буду надеяться на чудо — что он меня не ударит, не обидит, не изнасилует.
Но ему плевать на мою боль. Обидит, отомстит, выместит злость.