Вот оно! Глава резко снял маску и показал, насколько для него важно, чтобы я согласилась встретиться с судьёй.
— Почему?
Глава уткнулся в планшетник. Сделал вид, что меня в комнате больше нет.
— Свободна. И думай, Венилакриме, думай.
Пауза.
— Я поняла, — пробормотала сквозь зубы, направляясь к выходу.
— И вот ещё что, — Глава протёр очки. — Ты, конечно, можешь пожаловаться Вире на несправедливость судьбы. Но, надеюсь, понимаешь, что не стоит огорчать старую женщину по пустякам.
Мне стоило значительных усилий промолчать.
Я спустилась на нижний этаж и направилась в дальние блоки — туда, где оборудована камера Руанна.
Люди, почему вы такие ящерры?
Что бы я ни делала, как бы не доказывала свою важность — Глава был готов выбросить меня на улицу за попытку принять собственное решение. Всего лишь одно решение! А там, на улице, ничего нет. На другую станцию без рекомендаций меня не примут, сочтут ящерриной доносчицей. А даже если бы поверили, что это не так, — побоятся ссориться с Главой.
Я подошла к пропускному блоку. Меня не остановили, военные не задавали лишних вопросов.
Клетка ящерра располагалась посреди белой комнаты — мощное ограждение, блокирующее силу влечения, с кроватью, умывальником и герметичным унитазом в углу.
Я увидела Руанна со спины. Без парадной формы и без ореола власти — всего лишь сильное тело смертоносного создания. Он сразу же почувствовал присутствие нового человека — обернулся.
«… с условием, что я могу её калечить, насиловать или, при большом искушении, убить, и никто не попытается мне препятствовать…».
— Здравствуй, ящерр, — я улыбнулась нарочито вызывающе, презрительно.
Он не ответил на приветствие. Поднялся с постели и подошёл к прутьям клетки. Посмотрел пристально. От этого взгляда стало не по себе.
Мы остались вдвоём. Теоретически за нами наблюдали через широкое бронированное окно надсмотрщики. Практически — мы остались один на один.
Я боялась подходить к клетке слишком близко. Мне не нравился мой страх, а потому я подтащила к себе кресло, до этого стоявшее возле стены, и села на расстоянии двух метров от ограждения, оседлав это кресло как коня.
Мы посмотрели друг на друга.
Судья похудел. Вокруг глаз залегли синяки — ещё бы, ящерры не очень хорошо переносят отсутствие солнца и нуждаются в чистом воздухе намного больше, чем мы.
Я ждала. По сути, именно ящерр настоял на нашей встрече, так пусть теперь и говорит.
Минута молчания. Смотрел. Молчал.
Две минуты.
Я смотрела на часы.
58, 59, 60… три минуты.
Внезапно ящерр ударил кулаком по решётке. Я вскочила. Кресло перевернулось и упало.
— Что ты… — и замолчала.
Ящерр в ответ лишь усмехнулся. Его по-прежнему веселила моя реакция. Нет, не только реакция — я его веселила.
— Да ты напугана, — произнёс, не переставая скалить зубы, — как… землянка…
Я ничего не ответила, но ящерр не тяготился молчанием. Внимательно меня осматривал.
Ещё одна минута вытекла из комнаты. Перевёрнутое кресло так и валялось ножками верх, а я стояла рядом и ждала непонятно чего. Терпение моё было на исходе.
— Я не знаю, нравится тебе факт моего присутствия или нет, да и плевать, — произнесла сквозь зубы, — но мне сказали, что ты хотел меня видеть… И вот я здесь, в твоём полном распоряжении… Так чего же, великий судья, вы хотите от моей скромной персоны?
Он почувствовал насмешку. Ещё как почувствовал! Мы оба вспомнили о том моменте, когда я была в его распоряжении. На лице судьи медленно расползлась кривая презрительная улыбка.
Ящерр подошёл к ограждению, почти впритык к прутьям. Между нами — мощный защитный электрический барьер, но мне всё же хотелось отодвинуться подальше. Именно поэтому я поступила с точностью до наоборот — подошла ближе.
— Маленькая слабая женшщина, — произнёс наконец пленник, коверкая каждое слово шипящими звуками, — тебе нечего бояться. Тебе понравится жить со мной.
Внутри меня взорвался страх.
Я отпрыгнула от ограды, едва не споткнувшись о перевёрнутое кресло. Этими словами он подтвердил все мои опасения относительно того, что будет, если ему непонятным образом удастся спастись. Он — ящерр, и он — мужчина, который захочет ответить на нанесённое оскорбление.
Судья следил за моей реакцией. Потешался надо мной. И это бесило — хуже некуда. Я хотела нанести удар в ответ, но пока не знала как.