— Кто? — спросила, не отвлекаясь от происходящего за стеклом. Там как раз проводили эксперимент.
— Судья твой, — фыркнул Глава.
Я сняла защитные очки и встретилась с ним взглядом. Сморщилась на слове «твой».
— Чего вы от меня хотите?
Молчал. Чувствовал, что и эти слова мне не понравятся.
— Будешь приносить ему еду!
Я фыркнула. За стеклом молодой практикант возился с колбами.
— Вы меня, Глава, кажется, с кем-то путаете. Служанкой мне давно бывать не приходилось. Казалось, вы это тоже заметили.
Глава потёр переносицу. Он мужчина в летах, он не привык просить — только приказывать.
— Венилакриме… Лин. Даже находясь в плену, Руанн остаётся их судьёй, их авторитетом. У нас есть надежда обменять ящерра на пленных. Ты хоть представляешь, скольких людей они будут согласны отдать в обмен на него одного?!
— Как мы их спрячем, этих освобождённых? Ящерры отследят их передвижения… мы подставим всю станцию.
— Мы знаем как, об этом не беспокойся.
— Да как я могу…
— Побеспокойся лучше о том, чтобы он не умер, — разозлился руководитель станции. — А он может, если и дальше не будет принимать пищу.
Мне казалось, обменивать его на пленных глупо. Уж лучше торговаться за права для всех людей, возможно, за новые законы, уступки с их стороны, элементарно за урожай пшеницы. Но меня слушать никто не собирался, я не политик, моё дело — воевать.
— Сколько дней?
— Что?
— Сколько дней он не ест?
— Два…
— Всего лишь?
— Да просто поставь поднос рядом и уйди — это всё, о чём тебя просят! Обрати внимание — просят, не приказывают.
Мы обменялись взглядами. «Да, Глава, я всё помню».
— Это его требование?
— Чьё же ещё! Думаешь, у нас подавальщиц мало?
Я посмотрела на Главу. Мы с ним почти одного роста.
— Странно это… умный ящерр… зачем так по-глупому от еды отказываться? У него столько рычагов давления, а он зацепился за пищу.
— Каких ещё…
— Полно вам, Глава, — я фыркнула и вернулась к наблюдению за экспериментом. — И без меня знаете.
Глава промолчал. Наверняка у него в разработке как минимум шесть-семь вариантов касательно пленника.
***
Вот таким вот нехитрым образом я превратилась в личную служанку ящерра. Я приносила еду и подавала её через специальное отверстие. Наблюдала, как он ест, а потом забирала поднос и уходила.
Принимал пленник пищу медленно, как бы напоказ, вынуждая меня ждать. Мне чудилась насмешка во всём, что он делал, даже в том, как Руанн возвращал тарелку на поднос. Казалось, этим действием он говорит: «Вот видишь, даже здесь ты вынуждена подчиняться моим желаниям».
Уверена, в обычных условиях он поглощал пищу намного быстрее, но ради меня растягивал трапезу почти на час.
Чаще всего я ждала, пока ящерр закончит есть, в кабинке на проходной, рядом с солдатами. Вначале их это немного пугало — они тоже были наслышаны о нашей вылазке в Гнездо. Польщённая и раздражённая одновременно, я начала зубоскалить и муштровать надсмотрщиков, срывая на них свою злость.
Поведение моё было достойно продавщицы овощей. Эти знали, как сложно на станциях достать свежие овощи, потому пользовались эфемерной властью, задирая стоимость до небесных высот. И если упрекнуть их в повышении цен сложно — спрос управляет ценообразованием, — то за наглость иногда возникало желание прикончить.
Вся эта ситуация выглядела достаточно иронично. Меньше месяца назад я была человеком, поместившим ящерра в камеру, пленившим его. Пусть операция и прошла не так, как рассчитывалось, но тогда я руководила своими действиями.
И вот я вернулась домой, к людям, ради которых рисковала жизнью, а они сделали меня прислугой для ящерра. Даже скупой умишко Главы не мог не понимать, каким унижением воспримется подобная просьба.
Было очень сложно не думать об этом. Сложно не видеть понимание происходящего в глазах судьи. Если с его стороны это была некая вендетта — она удалась.
Я гнала от себя мысль о предательстве, о людях, которые сочли подобную ситуацию приемлемой. Но больше всего я боялась признаться себе в том, что подчинилась их правилам игры. Уговаривала себя, что это нормально, когда руководительница высших отрядов носит еду своему пленнику.
Моя злость и отвращение крепли с каждым днём. Я была вынуждена неотлучно присутствовать на «Станции 5», чтобы — подумать только! — кормить пленённую ящеррку.
Он не пытался со мной заговорить. Да и я не давала поводов — не смотрела в его сторону, не позволяла себе лишнего слова, лишнего движения. Молча убирала остатки еды или пустой поднос — когда как — и убиралась из белой комнаты.