Патрон тем временем, словно эти манипуляции ничуть его не касались, глядел в потолок столовой. Старая служанка сделала книксен, жена Патрона накрыла супницу крышкой и легонько шевельнула рукой, Патрон, чьи усы пуще прежнего блестели чернотой, бросил пристальный взгляд на столик и на гостя и с намеком поправил скатерть. Затем он пожелал Роберту приятного аппетита, коротко ударил колотушкой по столику, после чего обе женщины повернулись и шествие в обратном порядке, во главе с Патроном, но с теми же забавными ужимками, как и при появлении, протопало к выходу. Роберт провожал взглядом церемонию, пока все трое не исчезли, и только потом взял ложку и рискнул приступить к еде.
Вскоре он опустошил тарелку, сам налил добавки и с удовольствием все съел. Последние ложки он растянул, а затем снова стал ждать. Минута шла за минутой. Безмолвный зал начал его угнетать. Голод он пока не утолил, но, может быть, в этих краях принято в обед обходиться одним супом и трапеза уже окончена. Смотреть было не на что. Ничегонеделанье казалось даже тягостнее ожидания в Префектуре. Разве его не ждут задачи особого рода? Надо ознакомиться со служебными помещениями Архива в Старых Воротах, вникнуть в незнакомые материи. Коль скоро служба позволит, он должен выяснить, где находится женщина, которую он встретил по приезде. Если это была Анна, в чем он теперь сомневался все меньше, значит, у них обоих есть возможность встретиться, поехать вместе куда-нибудь в незнакомое место, чтобы вне обстоятельств и препон того часа изведать свою живую судьбу.
– Это наверняка Анна! – вполголоса сказал себе Роберт, бросил салфетку на столик и отодвинул стул, собираясь встать.
Дверь столовой отворилась, и вновь тем же манером, что и раньше, вошла давешняя троица, медленно направляясь к нему. Преувеличенная помпезность начала действовать Роберту на нервы. Но, похоже, для здешнего мира она в порядке вещей, и Роберт смирился. Снова придвинул стул к столу, покорно расстелил на коленях салфетку. Только когда процессия остановилась возле стола, он поднял взгляд.
Со скорбной, напряженно-торжественной миной Мильта держала на вытянутых руках поднос, уставленный всевозможными тарелками, открытыми горшочками и закрытыми мисочками. Жена Патрона принесла в плоской корзинке откупоренную бутылку, из которой Патрон теперь собственноручно наполнил вином графин.
– Маловато постояльцев, – от смущения вырвалось у Роберта.
– Увы, – отвечал Патрон, – такие времена!
Он озабоченно наблюдал, как сменили тарелки, раздраженно прищелкнул языком, когда одну из мисочек поставили на стол не в ее черед. Наконец все стояло на столе, женщины чуть отступили назад, Патрон же произвел над посудинами несколько заклинающих пассов, словно хотел придать блюдам особый вкус. Затем сделал знак жене, та наполнила из графина бокал гостя, а сам он аккуратно чуть передвинул несколько мисочек, для порядка.
– Стоит ли так затрудняться, – сказал Роберт, которого раздражали подчеркнутые старания о его физическом благополучии.
– Пусть про нас не говорят, – отвечал Патрон, – что мы позабыли добрые обычаи гостеприимства.
Он гулко стукнул колотушкой по столу, так что женщины вздрогнули, занял свое место во главе кортежа и с серьезным достоинством гордо удалился вместе с ними. Роберт неотрывно смотрел вслед маленькой процессии и облегченно вздохнул, только когда двери столовой закрылись. Тогда он взялся за вино, светло-розовое и слегка шипучее. Бокал он осушил одним глотком.
К еде, состоявшей из множества салатов и овощей, частью незнакомых, он отнесся без особого интереса. Все казалось ему на один вкус. Но поесть он поел.
Закончив трапезу, он был сыт, но не удовлетворен. В качестве подготовки к работе над Хроникой, веде́ние которой полагал одной из задач, поставленных Префектурой, решил коротко записать свои впечатления от города, а также точно рассказать об обеденной церемонии.
IV
Старые Ворота располагались на полпути между гостиницей и Фонтанной площадью.
Во второй половине дня, прежде чем отправиться на службу, Роберт поинтересовался, нет ли в гостинице плана города или проспекта о достопримечательностях. Однако Патрон покачал головой и только показал ему вход в подвал, куда в конце вестибюля продолжением винтовой лестницы вели не ступеньки, а круто уходящий вниз коридор. Эти пустующие подземелья соединялись с шахтами катакомб, тянувшихся всюду под городскими домами.