В вестибюле Роберт мимоходом схватил шляпу и перчатки и, пока дверь за ним медленно закрывалась, был уже на улице возле Ворот. Навстречу ему тихонько шла Анна.
VI
Анна была в том же дорожном костюме, что и накануне утром. Добавила только широкополую шляпу из светлой соломки, с яркой лентой, кончики которой весело трепетали на ветру. При виде Роберта Анна остановилась. В ее лице сквозила едва заметная ласковая насмешка, под которой явно таилось смущение.
– Ты! – воскликнул он, сжимая ее руку.
– Ну конечно, я, – сказала она, – и ты теперь тоже здесь, Роб!
Она высвободила руку и одернула рукав жакета.
– Ты, верно, сердишься, – для очистки совести сказал Роберт, – что вчера утром я тебя не узнал.
– Вчера утром? – переспросила Анна, опуская глаза.
– Ты же помнишь, – сказал он. – Когда я вышел из вокзала и стоял на большой площади, где ты с другими женщинами набирала воду из фонтана.
– Верно, – сказала она, – мы всегда ходим за водой спозаранку. Значит, это было вчера? Я помню только, что ты меня не узнал.
Она опять улыбнулась, посмотрела ему в лицо.
– Что с тобой? – всполошился он. – Я тебя обидел?
– Нет-нет, – запротестовала она.
– Пойми, – продолжал Роберт, – все казалось мне новым и странным, поездка сюда, совершенно нежданная, утомительность путешествия, долгий путь от вокзала до города, вдобавок я был готов к чему угодно, только не к встрече с тобой.
– Я понимаю, – кивнула она.
– Кстати, у меня вскоре возникло ощущение, что в подземелья провела меня именно ты. Потому я и окликнул тебя, когда ты уходила, но в сумерках не сумел удостовериться в правильности догадки.
– Ты нашел жилье? – спросила она.
– Да, спасибо. Если б ты, Анна, сразу заговорила вот так, как сейчас, я бы мигом тебя узнал. Но ты приложила палец к губам.
– Ты тоже мог быть фантомом.
– Не надо шутить, Анна, – попросил он.
– А что было после?
– После… долго рассказывать. В сущности, я весь день искал тебя.
– Правда, Роб? Как замечательно!
– Но Анна! Ты же знаешь, ка́к я тебя ждал. Всегда ждал.
– Разве это сравнится со здешним ожиданием! – воскликнула она. – Но теперь я рада. Ведь ты приехал. В самом деле последовал за мной.
Роберт медлил, словно что-то обдумывая. Потом взял ее за локоть и только сказал:
– Идем. Прогуляемся немного.
Они шли по зачарованным переулкам, будто одни в целом свете. Сворачивали то направо, то налево, не замечая, что делают круг и выходят все время на то же место. Шли медленно, Анна старалась идти с ним в ногу, и юбка нет-нет натягивалась у нее на колене. Слово за слово торопливый, сбивчивый разговор первых минут успокоился.
Само собой, она тоже подумала, что он находится среди зрителей, которые пришли смотреть на детей. Кому охота пропустить такое зрелище? И как раз теперь она не могла отделаться от впечатления, будто мимо во плоти проходили и нерожденные… Нет, она не плачет. Только ведь она не могла знать, где он стоит, вот и шла по улице до самых Старых Ворот, а надежда таяла с каждой минутой. Она вообще предпочитает избегать это место… Какое место? Ну, то, где с незапамятных времен сидят летописцы, эти духовные пастыри, от которых ничего не скроешь… Да нет, у нее по-прежнему есть секреты. В том числе и от него. На то она и женщина!
Ее смех звучал в его ушах смутным соблазном. Он крепче стиснул ее локоть. По правде, она могла бы и не упоминать о Старых Воротах, Роберт все равно умолчал бы о своей причастности к Архиву. Слишком отчетливо он помнил, как странно сообщение об этом подействовало на Кателя. Но разве Анна не видела, что он вышел к ней из Ворот, а могла бы заметить его еще раньше, в окне?
– Я как раз оттуда, – сказал он.
– А не снизу? – спросила она без всякого подвоха, потому что знала про выход из катакомб, который выводил на улицу как раз под аркой Ворот.
– Увы, нет, – ответил он. – Я наблюдал за шествием детей из Архива, куда меня пригласили заранее.
– Ах да, – вздохнула она, – практические занятия не прекращаются никогда. Надо все время что-то делать, что-то устраивать, что-то заканчивать. – Она теребила пуговицы своего жакета. – У тебя небось все рукописи и бумаги отобрали, они каждое написанное слово тащат к себе, оценивают – дескать, на благо человечеству! Смешно, но мне совестно от одной мысли, что там и мои мечты могли разобрать по косточкам.
– Что ты так горячишься, любимая! – Роберт остановился. А немного погодя спросил, была ли она среди женщин, что разыгрывали балетный спектакль в открытых подвалах.
– Меня часто занимают в этих пантомимах, – мягко отвечала Анна, хотя вопрос вызвал у нее досаду, – они входят в число регулярных уроков. Кому это интересно.