Я потягиваю пойло. Ни хрена не чувствую. Интересно, могу ли я вообще теперь напиться.
Возвращается барменша. Ставит передо мной коктейль, который выглядит так, будто его сюда приволокли прямиком с курорта в Кабо. Ярко-оранжевый, несет текилой. Высокий стакан с фруктами и зонтиком. Я смотрю на нее, просто чтобы убедиться, что она каким-то макаром не превратилась в мальчика в стрингах.
– Это что еще за хрень?
Барменша кивает в сторону:
– От леди за столиком.
Я оглядываюсь. Барышня в кабинке салютует мне бокалом с той же фруктовой фигней. У нее прическа, как у Вероники Лэйк [16], и потрясающие глаза. Мерцающее синее платье уместнее смотрелось бы на коктейльной вечеринке, чем в клубе, набитом фетишистами. Она бросается в глаза, как картина да Винчи на стене в кофейне.
А это так и орет о подставе.
Я осматриваю толпу в поисках тех, кто тоже не к месту. Наверное, она с тем парнем, который меня искал. Хотя стремно думать, что кто-то станет использовать такую, как она, в качестве наводчицы. Впрочем, я не вижу никого, кто так же выделялся бы из толпы. И уж точно не вижу чувака с карликом на поводке.
– Не знал, что сюда такие ходят.
– А они и не ходят, – закатывает глаза барменша и уходит налить пива мужику, который лежит на стойке.
Что ж, кем бы ни была эта блондинка, первый ход сделала она. Я салютую ей бокалом в ответ. Она выходит из кабинки и садится на табурет рядом со мной. Протягивает мне ладонь. Не зная, что еще сделать, я пожимаю ей руку.
– Саманта Морган, – говорит она бархатным голосом.
– Джо Сандей.
– Еще не отпели?
– Пардон?
– Извините. – Длинным пальцем она помешивает лед в бокале. Понимаю, вряд ли она всерьез, я ведь лет на двадцать пять старше, но в какой-то момент мне до одури хочется слизать текилу с кончика ее пальца. – Ваше имя напомнило мне одну считалочку. Как же там было?… Что-то вроде «Соломон Гранди в понедельник родился, во вторник крестился… в воскресенье отпели, так и жизнь пролетела, считай, за неделю» [17].
Вот оно что.
– Нет, – говорю я. – По крайней мере пока не отпели.
– Вот и славно. Не в земле и не в тюрьме. О большем и мечтать не надо, верно?
Она отпивает свой коктейль, глядя на меня поверх бокала. У нее изумительные глаза. Синие, с серовато-зелеными искорками.
– Приятно с вами познакомиться, Джо. Вы кажетесь таким… – она молчит, ищет подходящее слово. – Нормальным.
Не могу удержаться и смеюсь:
– Я так далек от нормальности, что с моего места ее даже не видно. Хотя в этой толпе я, наверное, действительно кажусь нормальным.
До меня вдруг доходит, что она не вписывается в обстановку не только из-за платья, а еще и потому, что опоздала лет на семьдесят. Она будто сошла с экрана, на котором показывали фильм студии RKO [18]. Какой-нибудь черно-белый, с Уильямом Пауэллом [19]в главной роли. Из каждой ее поры так и сочится высший класс. Прикурить сигарету для такой женщины метнется сразу с десяток мужиков.
Саманта поднимает свой бокал и произносит тост:
– За внешнюю нормальность. Да пребудет она с нами вечно. – Она отпивает коктейль и спрашивает: – Что привело вас сегодня сюда? Трагедия или комедия?
– А должно быть одно из двух?
– Так подсказывает опыт.
Ну, это легкий вопрос.
– Тогда трагедия.
– Жаль это слышать. Впрочем, одно от другого мало чем отличается. Все зависит от того, есть ли у истории счастливый конец.
– И то правда.
Я знаю, она как-то связана с камнем и тем, что со мной произошло, но есть в ней что-то такое, отчего мне с ней легко.
– Мне кажется, ваши проблемы могут открыть для вас кое-какие интересные возможности, – говорит Саманта.
Еще б тебе не казалось.
– И сейчас вы попытаетесь завербовать меня в «Амвей»?
– Скорее к унитариям, но я уже вижу, что вы не из приверженцев религиозных течений. К тому же они меня выгнали с треском.
– Забавно. У меня были такие же проблемы с методистами.
Я бы и рад сказать, что это самый странный разговор за долгое время, но последние сутки были нехилым уроком на тему чокнутых странностей всякого рода. К тому же с ней просто чертовски приятно общаться. Легко и весело. Как минимум на несколько минут я могу забыть о бессмертии, зомби и о том, что не дышу.
– Ну а вы? – спрашиваю я. – Что привело сюда вас?
– Заскучала. Решила узнать, что это за место. Неплохая здесь атмосфера. – Она дарит мне ослепительную улыбку. – И люди, кажется, неплохие.
– То есть вы не завсегдатай?
– Ни в коем случае. Хотя вынуждена признать, шоу мне понравилось. – Саманта будто впервые замечает мой скотч. – Если бы я знала, что вы любитель серьезных напитков, то не стала бы угощать вас этой гадостью. Что вы пьете?
– Да ерунда. – Я подвигаю к ней бокал. Действительно, какая к черту разница, если нажраться все равно не светит?
Она берет бокал, принюхивается, оценивает деликатный вкус.
– «Обан». Довольно дорогая ерунда.
– А вы разбираетесь в шотландском виски. Считайте, этот бокал ваш. Притворимся, что первый обязательный шаг в программе сделал я.
– Обязательный? Звучит так, будто кому-то срочно надо вскрыть фурункул.
– Ну, если не хотите… – Я придвигаю бокал к себе, но ладонь Саманты накрывает мои пальцы. От ее прикосновения меня будто током бьет.
Контакт длится несколько неловких секунд. Ее голос смягчается:
– Я как раз в настроении для скотча. Спасибо. – Она смотрит на мою руку. – Вы ужасно холодный.
Не зная, что на это ответить, я убираю руку.
– Простите.
Наверное, сейчас я комнатной температуры. Надо будет придумать, как это скрывать. Может быть, перчатки?
Саманта сжимает мои пальцы:
– Нет, это даже приятно. Успокаивает. – Переворачивает мою руку ладонью вверх и до странности пристально смотрит на нее. – А вот это уже любопытно.
– Что? Рука?
– Это, знаете ли, окно, через которое можно заглянуть в душу.
– Многовато вы возлагаете на какую-то руку.
Она переворачивает мою ладонь, смотрит на нее, как ювелир на неограненный алмаз. Трогает кончики пальцев, шрамы на костяшках, внимательно изучает каждую полоску и борозду.
– Вы боец. И у вас проблемы с законом. Видите эту линию? Вот здесь? – Саманта проводит пальцем по длинной полоске через всю ладонь. – Это значит, что у вас впереди долгая жизнь. Но вот эта, – она прикасается к другой, возле большого пальца, – говорит о том, что вы рано умрете.
– О чем еще вам говорит моя рука?
– О том, что у вас слабость к привлекательным блондинкам, которые пристают к вам в барах для фетишистов.
– А вы в этом деле молодец.
– Это дар.
Внезапно я осознаю, насколько она близко. Ее сильный, сладкий аромат перебивает даже потную вонь толпы. Она пахнет, как теплое лето, лимонад и солнечный свет, проникающий сквозь листву. И под всем этим таится что-то чуть более пряное, темное.
Я бросаю взгляд на свою руку, ищу признаки разложения. Но ничего нет. И на этот раз я чувствую себя совсем не так, как с проституткой. Тогда был голод, слепая потребность. А сейчас я будто отмокаю в горячей ванне. Чистый расслабон.
Однако такая роскошь мне не по зубам.
Я убираю руку.
– Не хочу портить момент и все такое, – говорю я, – но я вам в отцы гожусь.
– Вот уж вряд ли, – отвечает Саманта. – Мой отец был лысым сапожником, который регулярно избивал свою жену. А у вас на голове волос предостаточно.
– Я говорил совсем не об… – Она закрывает мне рот, прижав палец к моим губам. Еще одно прикосновение.
[16]Вероника Лэйк (1922 – 1973) – американская актриса, которая ввела в моду длинные волосы, закрывающие один глаз.
[17]Сандей (англ. Sunday) – воскресенье. Соломон Гранди (англ. Solomon Grundy) – вымышленный персонаж, зомби-суперзлодей вселенной DC Comics. Назван так в честь героя детской считалки: «Соломон Гранди в понедельник родился, во вторник крестился, в среду женился, в четверг занемог, в пятницу слег, в субботу скончался, в воскресенье отпели, так и жизнь пролетела, считай, за неделю» (англ. «Solomon Grundy, Born on a Monday, christened on Tuesday, married on Wednesday, took ill on Thursday, grew worse on Friday, died on Saturday, buried on Sunday, that is the end of Solomon Grundy»).