Эта мысль пронеслась по телу обжигающей струей ледяной воды. Лика вскочила, будто пыталась отпрянуть от удара. События вчерашней ночи начали восстанавливаться в памяти. Самым противным было то, что она не могла с уверенностью сказать, было все это на самом деле или только приснилось ей. Девочке казалось, что она фрагментарно и смутно, как в тумане, помнила, как возвращалась домой. В то же время подобная встреча была слишком странной для того, чтобы произойти в реальности.
Лика неподвижно сидела на кровати. Головоломка по поиску отличий между правдой и сном постепенно уступала место вопросу об имени. Чье имя он имел в виду и чье имя может быть столь важным для нее? С отвращением заметив все еще лежащую на столе псевдофольклорную сказку, Лика убедилась в том, что встреча с Рыжим была во сне. Иначе быть просто не могло. Ее сознание или подсознание опять смешало фрагменты ее жизни в замысловатую шараду, спутало абсолютно не связанные между собой слова и лица, создало удивительные переплетения алогичных сюжетов. Иногда Лике казалось, что ее сны нарисованы сумасшедшим гением, объединяющим в себе мрачную эпичность Босха и ребяческую смелость Дали.
Девочка поднялась с постели. Было время собираться в университет. Сегодня на встрече с куратором она и несколько одногруппников должны обсудить предполагаемую языковую практику. Обычно студенты проходят практику летом. Так было и в этот раз. Большая часть Ликиной группы благополучно отправились на летних каникулах к своим бабушкам и дедушкам в деревню, чтобы заняться там сбором фольклора. Судя по итогам их работы, в селах осталось не много стариков, помнящих хоть какие-нибудь сказки, легенды или песни - кроме современных, которые с уверенностью подавались как фольклор.
Так или иначе, Лика и еще несколько студентов работали летом в библиотеке: приводили в порядок каталоги, сверяли документацию, протирали пыль, переносили книги из старого хранилища в новое. Это служение науке должно было быть зачтено в качестве практики. Но все в мире непостоянно. Кабинет декана занял новый человек. Состояние выверенной и вычищенной библиотеки не возымело на него должного эффекта, и поэтому практика должна была состояться при любой погоде.
У подруги друга подруги одного из преподавателей был роскошный загородный дом. Это был особняк, построенный для удовлетворения любых капризов человеческого эго. Он стоял в одной из глухих деревень, возвышаясь, над крохотными хатенками и кажущейся кукольной церковью, как гора над Магометом.
Владелец приезжал сюда раз в несколько месяцев, чтобы отдохнуть от городской суеты, пострелять глухарей или лесных кабанов, похвастаться перед коллегами и любовницами. Его жена приезжала реже - чтобы отдохнуть от хлопотной жизни светской домохозяйки, подышать свежим воздухом и похвалиться перед любовниками.
Дети не приезжали почти никогда - только в составе показательной семьи с родителями, если в этом была необходимость.
В качестве исключения они должны были приехать в ноябре на неделю, чтобы принять в гости жаждущих знаний студентов, готовых и в дождь, и в стужу выспрашивать у бабушек и дедушек старинные небылицы.
Лика тяжело вздохнула. Неделя в обществе одногруппников и незнакомцев ее не радовала, хоть приколотая к ней обидными насмешками и хихикающим шепотом роль белой вороны давно и стала ей родной и естественной.
Одногруппники не издевались над ней, как это раньше делали школьники. Они здоровались и вежливо улыбались, они даже иногда разговаривали вместе об учебе, иногда просили отксерокопировать конспекты, иногда спрашивали, как у нее дела. В то же время они оставались закрытой группой со своими, понятными только им, шутками, жестами, взглядами. Они встречались после учебы, ходили в кафе, праздновали дни рождения, и к этой части их жизни Лика никак не принадлежала.
Девочка надела пальто и вышла на лестничную площадку. Здесь грохот свай был еще отчетливее, чем в квартире. Вонзаясь в землю, они подымали столбы серой пыли, которая оседала на стенах, на окнах, на людях.
Лифт не работал, и Лика пошла пешком. В пролете между вторым и первым этажом стоял мальчик. Он жил вместе с родителями и сестрой на втором этаже. Его звали Доминик. Но все называли его просто Этот со Второго Этажа. Мальчик был немым. В раннем детстве он пытался произносить звуки, но его никто не понимал, и постепенно он перестал открывать рот. Этот со Второго Этажа был к тому же с особенностями психического развития, как говорили врачи. Его бедные родители пролили не мало слез, глядя в отрешенные глаза своего сына. Но у них была старшая дочь, красивая и умная девочка, их "гордость и отрада", их "надежда" и их "помощь в старости".