Пришедший поезд был тоже не гостеприимен. Лика подняла глаза и обомлела от удивления. В пустом вагоне за закрытыми дверями сидел мужчина. На нем не было униформы рабочих метро. Он сидел, опершись локтями о спинку сиденья с видом человека, у стоп которого лежит весь мир. Незнакомец заложил ногу на ногу, небрежно откинув полу своего плаща. Это движение сопровождалось величественным покачиванием его вьющихся спиралями ярко-рыжих волос.
Поезд тронулся, но человек остался. Он перемещался из вагона в вагон, при этом оставаясь в той же непоколебимо ленивой позе. Когда поезд набрал скорость, и вагоны начали мелькать так быстро, что в них нельзя было что-нибудь рассмотреть, силуэт рыжеволосого мужчины превратился в большое огненное пятно, летящее вместе с составом.
Следующий поезд, а может быть, и этот же самый, пришел через несколько минут. Коричнево-черно-серая масса с редкими вкраплениями ярких красок бросилась к сиденьям в вагоне. Волнение оказалось напрасным. Мест хватило всем желающим. Лика присела на край сиденья. Справа от нее изучал газету дядечка с дипломатом на коленях. Его абсолютно не смущало то, что формат газеты в несколько раз превышал расстояние между его соседями. Слева объемная женщина с ярко-желтым платком на шее что-то возбужденно обсуждала со своей спутницей, закутанной, несмотря на плюсовую температуру, в лисий мех. В другом конце вагона сидела мама с ребенком. У девочки в руках был воздушный шар в виде цирковой лошадки - белой, с украшенным золотыми нашивками нарисованным седлом и кисточкой на голове. Мама разговаривала с кем-то по телефону, пытаясь перекричать шум дребезжащего поезда, а девочка гладила надувную резиновую лошадку, закрепленную на палочке, и улыбалась.
Лика почувствовала, как к ней подкрадывается уже знакомое, но все еще странное чувство, когда до боли хочется прикоснуться к человеку, хочется положить голову на плечо сидящего рядом - будь то дядечка с газетой или тетенька в шарфе. Лика скрестила руки и закрыла глаза. В одном из романов осужденные на смерть хватались за траву, чтобы ощутить в своих объятиях хоть что-нибудь, кроме пустоты. Наверно, ее чувство было предтечи подобных попыток.
Поезд успокаивающе посвистывал, словно сдувая нахлынувшее сумасшествие. Перед глазами возник образ маленькой девочки, сидящей на деревянном полу в пустом деревенском доме. Девочка увлеченно следила за игрой двух солнечных зайчиков. В ее руках было маленькое зеркальце и большой охотничий нож. В лучах пробравшегося через окно солнца оба предмета создавали на стене светлые блики - один поменьше, второй побольше.
Вдруг двери в комнату открылись. Начали входить какие-то люди в черном. Их было много. Они несли гроб. Девочка замерла на полу, на стене застыли солнечные зайчики.
Лика открыла глаза. Ночные кошмары уже стали для нее привычными. Что ж, теперь добавились дневные. Дядечка с дипломатом все еще мял в руках газету. Место тети с шарфиком занял мальчик с рюкзаком. Стоящие перед Ликой люди стали пробираться к выходу, открыв тем самым пассажиров, сидящих напротив. Рядом с парой флиртующих подростков сидела девочка примерно одного возраста с Ликой. У нее были естественные белые волосы, фарфоровая кожа и выразительные серые глаза. Девочка захлопнула маленькое круглое зеркальце, в которое она, очевидно, сочла нужным заглянуть, несмотря на отсутствие макияжа на своем лице, и посмотрела на Лику. Их взгляды встретились, и Лика смущенно опустила глаза. Девочка небрежно бросила зеркальце в небольшую сумку через плечо и направилась к дверям вагона. Она оказалась ниже Лики, выглядела хрупкой и невесомой. С грацией порхающего призрака девочка вышла из вагона и растворилась в толпе. В искусственном освещении метрополитена ее волосы казались серебряными.
***
Нож был отобран, зеркало было спрятано. Ребенка подняли с пола и унесли от греха подальше в дом к соседке, где он и должен был находиться, если бы озадаченная женщина в суматохе не упустила из виду эту проворную маленькую девочку, ускользнувшую домой.