– Полагаю, это до следующей ночи, – сказал Апгар.
В его голосе были тяжесть и обреченность. Они ждали, не разговаривая, каждый наедине со своими мыслями. Прошло несколько минут, и зазвучала труба – звук распространился над землей, будто вдох, за которым последовал неизбежный выдох. Прокатившись по долине, он стих. По всему городу перепуганные люди выбирались из подвалов и убежищ, из шкафов и из-под кроватей. Старики, соседи, семьи с детьми. Они посмотрят друг на друга, устало, широко открыв глаза. Это кончилось? Мы в безопасности?
– Вам нужно поспать, – сказал Апгар.
– Тебе тоже.
Но Апгар не шелохнулся. У Питера болел живот, пустой. Он уже не помнил, когда в последний раз ел. Остальное тело будто онемело и стало невесомым. Кожу на лице стянуло, как высохшую бумагу. Потребности тела. Будь хоть конец света, но пописать все равно захочется.
– Знаешь, – начал Апгар и зевнул, прикрыв рот кулаком, – я думаю, что Чейз что-то задумал. Может, нам стоит пустить это на самотек, чтобы разобраться.
– Интересная мысль.
– Так ты, значит, реально был готов пристрелить ее?
Этот вопрос мучил его всю ночь.
– Не знаю.
– Ладно, не надо себя винить. Вот у меня бы проблем не было.
Он помолчал.
– В одном Донадио была права. Даже если мы сумеем сдержать их, у нас топлива не хватит, чтобы прожектора горели, больше чем на пару ночей.
Питер подошел к краю стены. Серое утро, безразличный, тусклый свет.
– Я позволил этому случиться.
– Все мы позволили.
– Нет, это на мне. Мы вообще не должны были открывать ворота.
– И что бы ты делал? Ты же не мог вечно держать людей взаперти.
– Тут ты меня не переубедишь.
– Я просто объясняю реальную ситуацию. Если хочешь кого-то винить, вини Вики. Черт, вини меня. Решение разрешить поселения было принято задолго до того, как ты стал президентом.
– Но я президент, Гуннар. Я мог остановить это.
– И получил бы революцию. Как только драки исчезли, это был вопрос решенный. Удивляюсь, что нам так долго удалось держать в порядке это место.
Что бы ни сказал Гуннар, Питер знал правду. Он позволил себе расслабиться, позволил себе поверить, что все осталось в прошлом – война, Зараженные, старый порядок вещей, – и теперь погибли двести тысяч человек.
Хеннеман и Чейз с топотом поднялись на помост. Чейз выглядел так, будто переночевал под мостом, но Хеннеман, всегда следящий за собой, ухитрился пережить эту ночь, едва растрепав волосы.
– Какие приказы, генерал? – спросил полковник.
Не то время, чтобы ослаблять оборону, но людям нужен отдых. Апгар устроил смены по четыре часа – одна треть на стене, одна треть в патруле по периметру, одна треть в койках.
– И что теперь? – спросил Чейз, когда Хеннеман ушел.
Питер уже не слышал их; у него зародилась мысль. Нечто старое. Нечто из прошлого.
– Мистер президент?
Питер повернулся к ним.
– Гуннар, где у нас слабые места? Помимо ворот.
Апгар немного подумал.
– Стены крепкие. Плотина вообще неприступная.
– Значит, проблема в воротах.
– Я бы так сказал.
Сработает ли это? Должно бы.
– В моем кабинете через два часа, – сказал Питер.
– Открывай дверь.
Служащий тюрьмы открыл замок, и Питер вошел внутрь. Алиша сидела на полу. Ее скованные наручниками руки и ноги были спереди. Цепь от них была присоединена к большому железному кольцу на стене. Окно было закрыто плотной тканью, чтобы ослабить свет.
– Как раз вовремя, – с усмешкой сказала она. – Я уж начала думать, что ты про меня забыл.
– Когда закончу, постучу, – сказал охраннику Питер.
Тот оставил их наедине. Питер сел на койку лицом к Алише. Они молча смотрели друг на друга, разделенные пропастью, которая ощущалась куда большей, чем казалась физически.
– Как себя чувствуешь? – спросил он.
– Ой, да ладно.
Небрежное пожатие плеч.
– Не хуже, чем пуля в голову. Хоть еще раз.
– Я злился. И до сих пор злюсь.
– Да, это я почувствовала.
Она медленно оглядела его лицо.
– А теперь я могу нормально посмотреть на тебя. Должна сказать, ты хорошо держишься. Этот снег на вершине тебе идет.
Он улыбнулся слегка.
– А ты все такая же.
Она оглядела крохотную камеру.
– Ты правда здесь всем заправляешь? Президент, и все такое.
– Похоже на то.
– Нравится?
– Последние пару дней было не слишком клево.
Короткие, скупые фразы, будто танец под мелодию, которая слышна лишь им двоим. Ничего не поделать, он соскучился по такому.
– Ты втравила меня в переплет, Лиш. Этой ночью ты сделала слишком большой ляп.