– Да, – сказал он. – Значит. Но, боюсь, ничего не меняет.
Он три раза громко стукнул в дверь. Щелкнул замок, и появился охранник.
– Не тупи, Питер. Фэннинг именно таков, как я сказала. Я не знаю, что ты планируешь, но не делай этого.
– Благодарю, – сказал Питер охраннику. – Я закончил.
Алиша рванулась вперед, и зазвенела цепь, которой она была прикована к стене.
– Черт побери, послушай меня! Это плохо, вступать в бой с ним!
Но он уже едва слышал ее слова, решительно шагая по коридору.
А теперь, моя Алиша, ты пребываешь среди них.
Откуда я это знаю? Я знаю это, как знаю все. Я – миллион сознаний, миллион историй жизни, миллион ищущих глаз. Я повсюду, моя Алиша, я приглядываю за тобой. Я приглядывал за тобой с самого начала, все оценивая, осмысливая. Не будет ли слишком сильным сказать, что я ощутил твое появление в тот день, когда ты родилась на свет – мокрый пищащий комок, чьи жилы уже наполняла горячая кровь протеста? Конечно же, невозможно, но выглядит именно так. Таковы хитрые пути провидения – все кажется предопределенным и известным, и в прошлом, и в будущем.
Какой красивый выход ты устроила! С этим гордым заявлением, артистично, сколь властно ты вышла в свет города, предъявив свои требования! Как могли обитатели осажденной столицы не упасть в обморок от твоего очарования, подкрепленного драматизмом ситуации твоего появления? «Я Алиша Донадио, капитан Экспедиционного Отряда!» Прости, Алиша, эти вычурные слова, но у меня высокопарное настроение. С тех пор как великий Ахиллес стоял у стен могущественной Трои, в нашем фрагменте мироздания не видели подобных тебе. Без сомнения, в этих стенах свершаются великие переговоры. Дебаты, эдикты, угрозы и ответные угрозы – обычное словесное фехтование в осажденном городе. Станем ли мы сражаться? Или мы сбежим? Честно, восхитительно, однако – прости меня за аналогию – эти споры имеют такое же отношение к исходу ситуации, как барахтанье к утоплению. Они лишь заставляют все случиться еще быстрее.
В твое отсутствие, Алиша, я, так сказать, брал с тебя пример. Ночь за ночью темнота манит меня, и мои ноги снова сами привели меня на улицы могущественного Готэма. Наконец-то в этой обители изгнания наступило лето. В ветвях щебечут птицы, деревья и цветы пускают по ветру свои половые клетки, новорожденные создания всякого рода делают свои первые неуверенные шаги в траве. (Прошлой ночью, вспомнив, как ты тревожилась о моих силах, я отведал в честь тебя помет из шести молодых кроликов.) Что же это за непоседливость во мне такая? Затерявшись мыслями среди манхэттенских лабиринтов из стекла, камня и стали, я чувствую себя ближе к тебе, но и кое-что еще: ощущение прошлого, настолько яркое и сильное, что это можно сравнить с галлюцинациями. Ведь, в конце концов, именно летом я отправился в Нью-Йорк на похороны моего друга Лучесси, и этот город впервые наложил на меня узы любви. Я закрываю глаза, и я там, с ней, с моей Лиз, эта женщина и это место неизгладимо отпечатались во мне. Назначенный час, встреча у часов, мы выходим наружу, в гущу людей, раннюю для этого времени суету; внезапное уединение в такси, потрескавшийся винил сиденья, ощущения миллионов тех, кто был тут до тебя; пыхтящая человеческая масса, запрудившая улицы и тротуары; нетерпеливое, бессмысленное бибиканье, завывание сирен, схожее с воплями мартовских котов; величественные башни городского центра, блестящие, сверкающие в уходящих лучах солнца; мое яркое, почти болезненное восприятие всего вокруг, поток неосмысляемой информации, идущий в мой мозг; и все это неотделимо, навсегда, от возлюбленной и вечной ее. Ее сверкающие, ласкаемые солнцем плечи. Тонкий женский аромат ее дыхания в закрытом пространстве такси. Ее бледное выразительное лицо, тронутое печатью смертности, ее близорукий взгляд, всегда вглядывающийся во все глубже, чем все остальные. Совершенство ее руки в моей, когда мы вместе шли по темным улицам, одни среди миллионов людей. Говорят, что в древности был лишь один пол; в этом благословенном состоянии и существовало человечество, пока боги в наказание не разделили каждого из нас на две половинки, жестокое деление клетки, из-за которого каждый из нас вечно скитается по миру в поисках другой половинки, чтобы снова стать целым.