Господи, тут заупокойную читать впору, а они… И Антуанетта, и Ирэн, и смазливые девчонки-секретарши из мэрии — все умрут, все!.. Девчонок жалко больше всего — их-то за что? Им бы еще жить да жить…
Валентин
Серебристая точка — крохотный двухместный самолет, предназначенный для почтовых перевозок и прозванный «кузнечиком» за способность взлетать почти без разбега, — скрылась в просвете между тучами.
— Все, больше мы сделать ничего не можем. — Я отхлебнул из бутылки и опустился на бетонное покрытие взлетной площадки рядом со стариком.
— Если ты сумеешь поднять вертолет и зависнуть над Станцией… — Эрнест тоже подсел к старику. — Ты меня слышишь? Переждав хронопрокол, мы спустимся, найдем взрывчатку и уничтожим это чудовище. Сровняем с землей и Хронопрокалыватель, и Большой Ковш. — Он тряхнул старика за плечо, тот качнулся и, не открывая глаз, начал медленно валиться на бок.
— Теперь раньше чем через сутки не очнется. Перекололи его лекарствами. — Я помог Эрнесту уложить старика. — Судя по обломкам, которые мы оттаскивали со взлетной площадки, перед прошлым хронопроколом кто-то тоже пытался улететь отсюда.
— Сообразили, значит, что не все получается, как задумали. Кстати, я так и не понял, почему же эксперимент профессора Унга не удался.
Я посмотрел на Эрнеста с удивлением — время ли сейчас и нужно ли искать причину случившегося? Быть может, Десто прав и виноват сам Унг, допустивший ошибку в расчетах, проверить которые в связи с их засекреченностью его коллеги не имели возможности. Или военные, финансировавшие строительство Станции, сделав все, чтобы ее можно было использовать в грядущей войне, превратили тем самым экспериментальную энергетическую установку в машину-убийцу. Бруно Санчес, например, ссылаясь на какие-то обнаруженные им документы, обвинял во всех бедах диверсантов из Тристогомы и поддержавших их местных экстремистов. Но разве это что-нибудь меняет?
По моему глубокому убеждению, трагедия, спровоцированная Станцией, — не случайность, а закономерность, и даже если бы эксперимент профессора Унга увенчался успехом, обладание практически неисчерпаемым источником энергии не принесло бы ему на данной стадии развития общества ничего, кроме вреда. Мысль о том, что многие открытия человечество сделало значительно раньше, нежели нравственно несовершенное общество созрело для того, чтобы употребить их себе во благо, уже посещала меня в Мертвых городах, и история Станции — ярчайшее тому свидетельство. Бруно Санчес мог до потери пульса уверять нас и себя самого в том, что лишь цепь роковых случайностей и совпадений помешала правительству Тристогомы своевременно обнаружить и обезвредить Станцию. Однако вот вопрос: решилось бы оно, отыскав ее, добровольно отказаться от столь грозного оружия? И если нет, то какое нашло бы ему применение?..
— Да Бог с ним, с экспериментом Унга. — Десто взял у меня бутылку и некоторое время рассматривал на свет ее содержимое. — Не в Унге дело. Сама-то Станция в то время была не такой уж страшной штукой — скорее детонатором, поводом ко всеобщей свалке, драке всех со всеми. Вот сейчас это уже бомба, а лет через сто… — Десто поднялся на ноги и, словно горн, словно трубу, зовущую народы на Страшный суд, приложил к губам горлышко бутылки. Отхлебнул и во весь голос хрипло заорал: — Господи, услышь меня и не допусти этого! Покарай нас, уродливых пасынков твоих, овец заблудших, но сохрани мир! Сохрани Андебару, Тристогому и Планету! Разве так уж виновны они перед тобой, Господи?! Если и правда Всеведущий ты и Всеблагой, помилуй их ради тебя самого. Ибо кто из уцелевших станет молиться тебе и захочет идти в кущи твои райские, зная, что ты допустил гибель невинных?!
— Не порть вечер, пожалей наш слух, — сказал молчавший все это время Хильмо, отнимая бутылку у зашедшегося в кашле Десто.
Снова, в который уже раз за день, начал накрапывать дождь.
— Ну что, горе-супермены, времени в обрез. — Эрнест взглянул на часы. — А нам еще надо взять гранаты в жилых комнатах и разворотить дубль-пусковую.
— Едва ли это поможет. Мы ведь не придали значения разгрому в центральной операторской, а старик, вернувшись на Станцию, потрудился там на славу.
— Мы оставим записку.
— Она истлеет, или ее сожрут крысы.
— Пусть, но я считаю, что мы должны сделать все возможное, чтобы новые мечтатели, стремящиеся ко всеобщему благоденствию и благополучию, придя сюда, не смогли запустить Хронопрокалыватель и не повторили нашей ошибки. Запасы энергии растут с каждым годом, и если лет через пятьдесят-семьдесят здесь снова появятся деятели вроде нас, — боюсь, очередную войну на Планете начинать будет некому.
— Думаешь, Бруно не сумеет предупредить Столицу?
Эрнест пожал плечами и отвернулся.
— Пошли. — Хильмо, отбросив пустую бутылку, встал рядом с Эрнестом.
— Вот тебе и путь к счастью, — горько ухмыльнулся Десто.
Эрнест с Хильмо подняли старика и понесли к главному зданию Станции.
— Поэт! — хмыкнул Десто и двинулся следом за ними.
Я откинул капюшон штормовки, подставил голову под теплый дождь. Вода бежала по волосам, по лицу, капала за воротник. Надо было идти, и все же я медлил, не в силах отвести взгляд от кроваво-красных огней, усеявших мачты разрядников. Сумрак вокруг них был гуще, плотнее — казалось, он клубится, беззвучно бурлит, наливается мощью, копя тяжелую безумную ярость, чтобы в урочный час обрушить ее на нас. На мир, который его породил.
1991 г.
Железный замок,
или Сказка о разбуженном принце
— Карлино! Эй, Карлино, выходи, бездельник, встречай гостей!
Мужчина в серебристом чешуйчатом панцире спрыгнул с коня и направился к трактиру у обочины дороги. Слуга его тоже спешился и, взяв лошадей под уздцы, повел к коновязи.
— Карлино! Карлино, дьявол и тысяча святых тебе в глотку!
Мужчина в панцире хотел было уже пинком открыть дверь трактира, над которой вместо вывески был укреплен позеленевший от времени медный петушок, но в этот момент она распахнулась, и на пороге появился приземистый широкоплечий человек в вязаном колпаке с кисточкой на конце.
— Чего изволите? — густым басом вопросил он и тут же, неожиданно перейдя на фальцет, завопил: — Принц! Принц Лотто! Вот редкий и всегда желанный гость! Эй, Тоза, Манетта, собирайте на стол!
Карлино отступил в сторону, с поклоном пропуская гостя в дом.
— Давненько не показывались в наших краях, ваша милость!
— Ну и глотка у тебя! — поморщился мужчина и, нагнув голову, шагнул через порог. — Привет, Тоза, все толстеешь? — обратился он к полной женщине, выплывшей ему навстречу из глубин просторного полутемного зала.
— Принц Лотто! — Толстуха всплеснула руками, разом утратив свой величественный вид. — Какими судьбами? Я-то думаю, чего это мой дурак горло дерет? А у нас такой гость!
Мужчина улыбнулся, разглядывая толстуху, расстегнул перевязь с длинным тяжелым мечом и бросил на лавку.
— Чем угощать будешь, хозяюшка? Не перевелось ли еще в твоем погребе ардаутское? Отчего на столах пыль и тишина — словно на кладбище?
— Ах, принц! — Толстуха снова всплеснула руками, и в голосе ее зазвучали слезы. — Откуда ж шуму-то быть, коль постояльцев нету? Совсем обнищали мы, сгубил нас Зачарованный Лес!