В салоне было сумрачно. Хмурый свет серого дня проникал через узкие окна-щели под потолком, бледно отсвечивал на слепых экранах, на матовых поверхностях приборов, изредка вспыхивал на шкалах, причудливо преломлялся в прозрачных конусах и полусферах, разлагаясь на все цвета спектра. В сумраке Дмитрию не удалось хорошо рассмотреть технику, да он тут же и забыл о ней, едва взгляд его вернулся к сидящему напротив мужчине.
Влезая в машину, Дмитрий заметил только одежду — ничего особенного: свободный серый свитер и потертые джинсы. А когда присмотрелся, его поразили лицо и руки неизвестного. Развитый, высокий лоб, прямой нос, твердо очерченный рот так хорошо сочетались между собой, что гармония эта казалась неестественной, такое лицо легче было представить мраморным или бронзовым — как результат работы талантливого скульптора, поставившего себе целью изваять идеал мужской красоты. Слишком правильная, чеканная красота его могла бы даже произвести неприятное впечатление, если бы не глаза, оживлявшие ее и смягчавшие несколько суровые черты лица. А руки! Сильные, с длинными пальцами, казалось, они с одинаковой легкостью могут делать самую тонкую работу и гнуть подковы. Но полностью повергла Дмитрия в смятение кожа. Такой ровной и гладкой, чуть бархатистой, она могла быть у здорового младенца, но не у мужчины средних лет. Сквозь нее угадывалась пульсация крови, движение каждой мышцы, каждого мускула. Казалось, от мужчины исходят волны здоровья, он словно излучает спокойную силу и доброжелательность.
Чтобы проверить внезапную догадку, Дмитрий обернулся и посмотрел на сидящих к нему спиной. Словно услышав его мысли, женщина тоже на мгновение повернула голову и взглянула на него.
Дмитрий вздрогнул, как от удара, и отвел взгляд. Он не представлял, что глаза могут быть такими большими, такими черными, глубокими и чужими. Другая, может быть прекрасная, но чужая жизнь взглянула на него и заставила зажмуриться. Он подумал, что, если она еще раз посмотрит, он, наверное, умрет, настолько далеким и потому странным показался ему этот взгляд, словно он коснулся оголенных электрических проводов.
— Она не посмотрит, — тихо сказал мужчина.
— Вы оттуда? — беззвучно спросил Дмитрий, имея в виду черные глубины космоса.
— Да.
И снова на Дмитрия повеяло холодом. Он, который мысленно заигрывал со звездами, бредил космическими сигналами и пришельцами, вдруг понял, что ничего этого ему не нужно. Он может тешить себя любыми мечтами, может искать философский камень или эликсир бессмертия, может изобретать что угодно, но все это не главное. Главным всегда должен оставаться человек. Люди вышли из младенчества, и им уже мало Земли, им нужен космос и нужно все, до чего дотягивается жадный разум, но самым главным и самым нужным для человека всегда останется человек. И ему, Дмитрию, вовсе не нужны эти умные, прекрасные, доброжелательные чужаки, случайно услышавшие его мысленный крик на дороге и пришедшие на помощь, ему нужна Ольга. Еще не зная ее, он пытался отыскать сигналы чужой жизни именно для нее. В темном клубке из причин и следствий ему удалось нащупать исходную нить, первопричину своих действий — желание доказать, что он достоин любви. Сигналы, сами по себе, были не целью, а средством, они нужны и важны ему, чтобы, положив шифровку их перед Ольгой, увидеть, как удивленно и восхищенно изменится ее лицо. Они необходимы ему как свидетельства его умения, удачливости, как доказательства, что он достоин ее! Но, кажется, он слишком поздно понял, что она не нуждается ни в каких доказательствах. Она ждала совсем другого — теплоты, участия, внимания, нежных слов, которые он прятал в глубине души, таил, считая слабостью, о глупец!
Машина резко затормозила.
— Здесь мы расстанемся. — Мужчина привстал и распахнул дверь.
— Спасибо. Будьте счастливы.
Дмитрий выскочил из машины и, еще раз взглянув на не по-земному красивых, божественно красивых людей, захлопнул дверцу.
Он еще минуту постоял на месте, глядя, как «Техническая помощь» неуклюже съехала в кювет и, постепенно прибавляя скорость, поползла по неровной, густо заросшей высокой травой и мелким кустарником земле.
— Ни пуха… — негромко сказал Дмитрий, когда машина совсем исчезла в дожде, и двинулся вперед, чувствуя, что от холода у него зуб на зуб не попадает.
Пробираясь мимо застывших бульдозеров и асфальтовых катков, обходя кучи земли, канавы и непонятно зачем составленные прямо на дороге штабеля массивных железобетонных панелей, Дмитрий думал о том, что погода сегодня способствует незаметной посадке и взлету инопланетного аппарата. «Или летающей тарелки, кто знает, что там у них».
Мысли о пришельцах покинули его, едва он вышел на хорошую дорогу и взглянул на часы: регистрация пассажиров уже началась. Ольга не будет торопиться, скорее даже пройдет на посадку одной из последних. Торопиться ей некуда, никто ее впереди не ждет, улетает она надолго, будет стоять и смотреть сквозь гигантское окно на дождь, это она любит. «Успею», — обнадежил он себя и побежал.
Иногда ему казалось, что он видит сквозь прерывистую стену воды огни аэропорта, а иногда вдруг представлялось, что он уже давным-давно бежит сквозь эту серую пелену и конца ей не будет. Несколько раз над ним проносились, тяжело, надрывно гудя, то ли идущие на посадку, то ли взлетающие, невидимые самолеты. А он все бежал и бежал по черному, тускло поблескивающему асфальту, по мутным зеркалам луж, звучно шлепая разбухшими от воды кроссовками, поднимая фонтаны брызг, мокрый одинокий человек на пустынной дороге. Мужчина тридцати лет, совсем недавно открывший, что человеку нужен человек. Он боялся, что его осенило слишком поздно, и потому очень спешил.
1985 г.
Притча о скверной жене
Все сверстники Степана Александровича Изумрудова уже давно остепенились, их в командировку ни пряником не заманишь, ни кнутом не загонишь. Изумрудов же командировки любил и за то в учреждении своем был особо ценим. По-разному объясняли себе сотрудники эту его странность, но мало кто мог предположить, что причиной ее является скверная жена.
У всех жены как жены — ну поворчат, попилят, попридираются, но бывают у них и моменты просветления. Говорят, есть и такие, что за целый день ни одного худого слова не скажут, ни одного скандала не учинят. Всякие чудеса бывают!
Жена Изумрудова была феноменом другого рода, и если в месяц находилось у нее одно-два хороших слова для мужа, то Степан Александрович объяснял это исключительно нездоровьем своей дражайшей супруги. А поскольку в последнее время здоровье у нее было отменное, в очередную командировку Изумрудов отправился с радостью.
Служебные поездки Степана Александровича мало отличались одна от другой: бегал по конторам, что-то подписывал, кого-то уламывал. Наспех закусывал в учрежденческих столовых, ночевал когда в гостиницах, когда в заводских общежитиях, а иногда и на вокзалах приходилось ночку-другую провести.
В этот раз Изумрудову повезло: устроился он в гостинице, да еще в двухместном номере. Сосед, правда, странный попался. Нет, в общем, нормальный человек, тихий, приличный. Одно плохо, любил Степан Александрович поговорить, пообщаться, а какое тут общение, когда уходит он утром — сосед еще спит, вечером приходит — тот ко сну готовится. Всего и разговоров у них было: «Здрасте» да «Спокойной ночи».