В конце концов я убеждаю их. Священники слишком хорошо поработали, чтобы создать мне репутацию. Змеи думают, что я абсолютно непогрешим. Они отдали свои сердца и души Паукару Вами и сделают все, что я прикажу, каким бы странным это им ни казалось. Я отпускаю Змей, приказав действовать в обычном режиме, даже если что-то пойдет не по плану, потом возвращаюсь на свой пост в сожженном полицейском участке, где Кобры ожидают моих инструкций. Трудно делать вид, что сегодня такой же день, как остальные, но я сосредотачиваюсь на их донесениях и осуществляю то руководство, которое они от меня ожидают, потратив несколько минут, чтобы похвалить Кобр, делавших вылазки в другой части города.
До 16:00 остается несколько минут, когда я узнаю о решении Форда Тассо. Я нахожусь в военном фургоне, когда звонит один из солдат Змей, находящийся на границе нашей территории.
— На нас напали! — кричит он, и звуки мощного ружейного огня заглушают его слова. — Это гвардейцы, повторяю, гвардейцы! Эти ублюдки наступают!
Все глаза обращаются на меня. Я сохраняю на лице бесстрастное выражение, стараясь не выдать своих эмоций.
— Сапа Инка, — спрашивает Змей, — должен ли я приказать своим солдатам двинуться на врага?
— Нет. — Я вздыхаю. — Дай сигнал к отступлению. Прикажи им медленно отступать, чтобы гвардейцы боролись за каждый квартал, но не вступайте в бой. И прикажи им предупредить горожан, чтобы те укрылись по домам. Я не хочу, чтобы невинные люди пострадали при перекрестном огне.
Змей отвечает, что все понял и отправляется предупредить Кобр. Я провожу некоторое время в молчаливых размышлениях, обдумывая предстоящую атаку и ее последствия.
Позже становится известно, что гвардейцы разделились на четыре отряда и движутся на нас с запада и юга. На севере и востоке их войск не обнаружено. Кобры полагают, что они притаились там в ожидании подходящего момента, чтобы напасть, если мы станем прорываться на свободу.
Пока четыре отряда гвардейцев продвигаются к Петушиной площади — их цель была очевидна с самого начала, но я не вывел находящихся здесь Змей, — становится известно, что клуксеры Эжена Даверна пробились с севера.
— Ты уверен в этом? — кричу я разведчику, сообщившему об этом, сквозь помехи, раздающиеся в дешевом сотовом телефоне.
— Да, черт возьми! — выкрикивает он. — Этих типов около сотни, и они стреляют во всех, кто попадается на пути, оставляя за собой след из подожженных зданий и машин.
— Уходите оттуда! — кричу я. — Возвращайтесь на Петушиную площадь!
— Вы не хотите, чтобы мы вступили с ними в бой?
— Ни в коем случае! Идите навстречу остальным войскам на площадь и ожидайте дальнейших приказаний.
Я замечаю озабоченные взгляды бойцов на площади и выдавливаю из себя улыбку:
— Выше головы! Мы еще не побеждены. Приведите мне всех Кобр, которых сможете найти. И пошлите пару гонцов к виллакам — интересно будет послушать, что они скажут.
Пока я жду Кобр и священников, мне сообщают, что еще один отряд клуксеров движется параллельно первому. Они оставляют за собой след пожаров и разрушений, и теперь, вероятно, большинство людей озабочено больше появлением отрядов Даверна, чем гвардейцев Тассо. Но до Петушиной площади быстрее должны добраться гвардейцы. Они могут закрепиться и объявить себя главной властью в восточной части. Я приказываю двум фалангам замедлить продвижение Гвардии, а затем прорваться навстречу первым из прибывающих Кобр.
Около 20:00 все Кобры и три представителя виллаков стоя и сидя размещаются в комнате, где Хайд Уорнтон и Франк Вельд встретили свой конец. Войдя, я бегло осматриваюсь. Семь Кобр выглядят встревоженными, но смотрят на меня с надеждой, думая, что я найду выход из этой заварухи.
— Мне кажется, у нас есть три пути, — начинаю я напрямик. — Первый — мы сосредоточиваемся или на гвардейцах, или на клуксерах и бросаем все свои силы против одного противника, оставляя другого на потом. Второй — мы делим наши силы и воюем на два фронта. И третий — мы, повесив головы, убираемся отсюда.
Кобры сдержанно посмеиваются — думают, что я шучу, — но смех стихает, когда священник, говорящий по-английски, кивает и говорит:
— Мы бы посоветовали отступить, Сапа Инка.
— Вы с ума сошли? — орет Кобра по имени Педдар. — Отступить перед этими ублюдками? Да я лучше убью себя!