Я ищу гомосексуала-насильника. За три месяца он совершил четыре нападения. Жестоко насиловал свои жертвы — молоденьких юношей, потом убивал их ударом в сердце ножом для колки льда. Жестокий изувер. Более чем достойный медленной смерти, которая ему предстоит, когда я доберусь до него.
Но, несмотря на весь этот ужас, слабый остаток человечности внутри меня нашептывает, что оправданий убийству нет. Несмотря на то что люди, которых я убиваю, гнусные подонки, у них есть право быть судимыми по закону. Я делаю свое дело, не имея никаких иллюзий, то, что я совершаю, неправильно, несправедливо, аморально. Если существует загробная жизнь и Господня кара, меня ждет суровое наказание. В цивилизованном обществе не должно быть места для подобных членов «комитета бдительности». Ведь я сам не лучше тех, кого убиваю. Если уж на то пошло, я хуже их, поскольку понимаю, что творю неправедный суд.
Я сворачиваю на улицу Циклонов, держась в тени, поглядываю вокруг, выжидаю, сливаюсь с ночью. Большинство зданий в восточной части города построено в 1950-е. Старые, потрепанные, уродливые, многие находятся в состоянии медленного разрушения. Весь этот нищий и убогий район надо давно снести. Но во мраке ночи крошащаяся кирпичная кладка, заколоченные и разбитые окна и заваленные мусором улицы кажутся милыми и уютными. Темнота идет этому городу.
Насильник каждый раз нападает в другом месте и не имеет определенного почерка. Но все преступления происходят в восточной части города между десятью вечера и полночью. Я охочусь за ним с тех пор, как была обнаружена его вторая жертва, совмещая охоту с другими делами, прочесывая подходящие переулки, пустынные и плохо освещенные. Удача обязательно улыбнется мне, однако, исходя из опыта, я знаю, что удача приходит к тем, кто прикладывает для этого усилия. Я не всегда добираюсь до своей жертвы — мешают конные полицейские, — но немногие ускользают от меня, когда я иду по их следу.
Улицы в основном пустынны. По понедельникам, как правило, бывает тихо, особенно после такого уик-энда. Я уже начинаю думать, что пора отправляться домой, но, зайдя в глухой переулок, замечаю впереди две фигуры, причем одна лежит на земле, пытается сопротивляться и издает тихие стоны, а вторая сидит сверху, движется толчками и пыхтит.
Я прижимаюсь к сырой, покрытой мхом стене и бесшумно крадусь к ним. Я не делаю поспешных выводов — хотя это очень похоже на изнасилование, — поскольку иногда наталкивался на парочки, слившиеся в яростном, но вполне согласованном сношении. Тем не менее я вытаскиваю нож, чтобы быть готовым к худшему.
Наконец я приближаюсь к ним. Фигура на земле — это парнишка лет четырнадцати или пятнадцати с кляпом во рту и окровавленной головой. Брюки порваны и спущены до лодыжек. Мужчина, который лежит у него на спине, жестоко бьет его, шипит и тычет в него свой пенис. Не думаю, что он уже достиг цели, а также больше не предполагаю, что это происходит по взаимному согласию. Я видел мазохистов и в худшем положении, но никогда не наблюдал такого откровенного ужаса в их глазах, какой я вижу в глазах этого парня.
— Заканчивай, — говорю я тихо и отступаю от стены, прижимая нож к боку так, что насильник его не видит.
Он замирает в испуге, потом отскакивает от парня и поворачивается ко мне лицом. На нем темная шерстяная шапка, надвинутая на уши и лоб. Большая нескладная куртка распахнута. Ширинка брюк расстегнута. Затвердевший пенис направлен на меня, как кинжал.
— Ублюдок! — рычит насильник. Он шарит за спиной парня и хватает короткий, остро заточенный нож для колки льда — что ж, теперь он мой!
— А ведь я искал тебя. — Я мрачно улыбаюсь, убираю нож и вытаскиваю кольт 45-го калибра, который предусмотрительно беру с собой для таких встреч. Лишь глупец применяет нож против такого оружия.
— Ублюдок! — снова рявкает насильник, обладающий весьма ограниченным словарем, и бросается ко мне, подняв нож.
Я прицеливаюсь и уже собираюсь выстрелить, но останавливаюсь, мельком бросив взгляд на его пенис. Теперь понятно, почему он выглядит так странно. Этот хрен не настоящий, а искусственный! Когда складки куртки насильника перемещаются, он издает щелкающий звук. Я имею дело с женщиной!