Про папу Диму — отца Игоря — писатель говорит, что он «все знает». Это же самое можно сказать и про самого Нагишкина. Он мог подробно и обстоятельно рассказать о ремесле рыбака. И мог тонко и проникновенно раскрыть прелесть фуги Баха. Он мог прочесть лекцию о происхождении янтаря, — сам был мастер находить эти солнечные сгустки древности! И мог часами растолковывать смысл древней тюркской легенды. Он был ботаником и зоологом, был историком и экономистом, был географом и моряком — он был несравненным собеседником, и с ним всегда было интересно; он умел воспринимать мир, книги, людей с детской непосредственностью и с пытливостью ученого-исследователя. И, что очень важно, он был обязан самому себе своими огромными знаниями — своей воле, своему таланту, своему трудолюбию.
Я помню дни литовской декады в Москве. Помню выступление Дим Димыча. Говорил ли он о рассказах Владаса Мазурюнаса, или о творчестве Галины Кореякене, или о новеллах Миколаса Слуцкиса, — это всегда было глубоко, насыщено материалом, взволнованно, убедительно. Это всегда было похоже на математический анализ, соединенный с пафосом художника. Когда говорил Нагишкин, мы видели Литву, ее историю, ее города и села, быт и традиции народа, видели живую природу страны; можно было подумать, что перед нами человек, всю свою жизнь посвятивший изучению Литвы и ее культуры!
Много лет спустя Нагишкин вернулся из поездки по Дагестану, и мы слушали его на большом писательском собрании.
Разговор шел о поэтах Дагестана, но Нагишкин говорил не только о поэтах. Это была речь, поразительная по широте взглядов и глубине проникновения в жизнь страны. Он со знанием дела говорил о борьбе с культурной отсталостью народов Дагестана, о борьбе с религиозными пережитками, — говорил страстно, взволнованно и очень точно, с цифрами и фактами в руках. И опять можно было подумать, что перед нами человек, всю жизнь только и занимавшийся историей и культурой Дагестана!
Вот таким был Дим Димыч — все знал не понаслышке, во все вникал глубоко и заинтересованно, будь то рукопись, явление политической и культурной жизни, или, в особенности, человеческая судьба.
В его сказках и повестях — и в той повести, которую вы раскрыли сейчас, — всегда слышится призыв к знаниям, всегда сквозит глубокое уважение к людям пытливой мысли.
И рядом с этим — неизбывное, сердечное уважение к людям труда, к тому прекрасному и неувядаемому, что сотворено руками человека.
«Мы, латыши, умеем руками своими пользоваться, — говорит один из героев «Золотого Петушка» Янне Каулс. — Я и штукатур, и шофер, и каменщик, и плотник…» Он говорит о своем сыне: «Надо научить его любить дело, какое бы оно ни было, чтобы гордость за свои руки чувствовал…»
Эта мысль не случайна для Нагишкина! Недаром в сказке «Бедняк Монокто» есть такие слова:
«Хорошая работа даром не пропадет, людям пользу принесет. Не себе — так сыну, не сыну — так внуку».
Эти слова, выстраданные, выношенные писателем, не отделимы от жизненного пути и нравственного облика Нагишкина.
Он прошел суровую школу жизни. Сын землемера-дальневосточника, тесно связанного с народом, он сам с детства приобщился к труду. Он был грузчиком, носильщиком, рыбаком, был статистом в театре, был газетным репортером. У него были ладные, привычные к любой работе руки. Глядя на этого изящного, со вкусом одетого, всегда опрятного, всегда подтянутого человека с усталым лицом ученого, человека с немного грустными глазами и тонкой улыбкой на губах, глядя на него, рассказывающего латышскую легенду о реках-сестрах Тирзе и Гауе, трудно было представить его склонившимся над верстаком столяра или слесарными тисками! А он умел не только это. Он умел и портняжить, и сапожничать, умел приготовить хороший обед…
Он любил и уважал людей, у которых интерес к умственной жизни сочетался с пристрастием к простому физическому труду. Послушайте, как он говорит в «Золотом Петушке» об инженере Балодисе:
«Он, конечно, выйдет в море. И будет тянуть сеть. И рыбаки забудут на это время, что он инженер, чуть ли не профессор, — на нем будет надета непромокаемая куртка и зюйдвестка, от него будет пахнуть рыбой и ветром, а руки у него такие же сильные, как у них, и им не придется стыдиться своего рыбака, избравшего другие дороги в жизни, не менее тяжелые, чем их пахнущая солью дорога…»