– Это было… прекрасно, – наконец сказала Рени. История Ксаббу казалась удивительно знакомой, как будто кто-то уже рассказывал ее однажды в присутствии Рени. Но она знала, что такую же иллюзию создавали и другие хорошие истории. – Ты о многом напомнил мне своим рассказом.
– Я рад, что он вам понравился. Надеюсь, вы будете вспоминать его в минуты печали, когда в ваше сердце закрадется тоска. Мы все должны молиться о доброте других людей, потому что она дает нам новые силы.
На какой-то миг Рени показалось, что зарево костра заполнило все пространство, оттолкнув темноту назад. И она позволила себе роскошь маленькой надежды.
Она смотрела свысока на необъятную пустыню, покрытую пятнами ночи и лунного света. Трудно было понять, сидела она на ветке дерева или на выступе высокой скалы. По обе стороны от нее слышался шепот людей, которых она почти не видела.
– Я рада, что ты пришла в мой новый дом, – сказала Сьюзен Ван Блик из темноты за спиной Рени. – Но он так высоко от земли. Иногда я боюсь, что кто-то может упасть.
– Мне уже пора идти. Я не могу оставаться здесь долго. – Рени не хотелось огорчать гостеприимную Сьюзен, но она не могла поступить иначе. – Мне надо идти. Я должна собрать Стивена в школу. Папа рассердится, если я этого не сделаю.
Она почувствовала, как сухая костлявая рука легла на ее запястье.
– Но ты не можешь уйти. Он уже ждет тебя внизу.
– Он? – По ее спине пробежал тревожный озноб. – Но мне надо вернуться домой. Я должна собрать Стивена в школу!
Мысль об одиноком и заплаканном брате, ожидавшем ее, вдруг отступила на задний план. Сьюзен говорила о чем-то очень важном. Рени лишь смутно догадывалась о смысле ее слов, но этот смысл не предвещал ничего хорошего.
– Да, он ждет тебя! Ты же знаешь, он чувствует наш запах! – Хватка на руке Рени окрепла. – Он ненавидит нас, потому что нам здесь тепло, а ему там холодно.
Как только доктор сказала об этом, Рени почувствовала страх. Холодный ветер, прилетевший из пустыни, окутал ее знобящим облаком, и едва заметные фигуры людей отпрянули в темноту. Она услышала шелест испуганного шепота.
– Но я не могу оставаться здесь. Меня ждет Стивен. Он же опоздает в школу.
– А как ты спустишься вниз?
Голос Сьюзен изменился. Рени почувствовала запах – до боли знакомый запах.
– Он ждет, я точно говорю тебе. Он всегда ожидает нас во тьме, и там, снаружи, ты не скроешься от него.
Сьюзен исчезла. Рядом с ней в темноте сидела мать. Рени узнала ее голос и аромат лимонных духов, которые так нравились папе.
– Мама? Это ты?
Ответа не было, хотя она слышала дыхание матери лишь в нескольких дюймах за своей спиной. Рени хотела повторить вопрос, но вдруг почувствовала присутствие нового существа, навевавшего на нее леденящий ужас. Огромное нечто рыскало под ними в темноте, принюхиваясь и свирепо рыча от голода.
– Тише! – чуть слышно сказала мать. – Он очень близко, малышка!
Рени уловила мерзкое зловоние – тошнотворный запах мертвечины в истлевшем затхлом тряпье. А потом пришло еще одно ощущение – такое же сильное и отвратительное, как трупный смрад. Рени почувствовала осязаемую волну зла, в которой смешались боль и ревность, беспощадная ненависть и беда, помноженная на абсолютное одиночество, – эманации чего-то такого, что возникло во тьме еще до начала времен; миазмы существа, питавшего к свету непримиримую враждебность.
Рени поняла, что больше никогда не посмеет покинуть это надежное высокое место.
– Мама, – зашептала она, – там остался Стивен…
Внезапно опора выскользнула из-под ее ног, и Рени беспомощно рухнула в черноту. Она падала вниз, а злобная и сильная тварь уже ждала ее, открыв огромные и испачканные кровью челюсти…
Рени села, задыхаясь от страха. Кровь стучала в висках тревожным набатом. Какое-то время разум отказывался вспомнить то место, где она находилась. А когда память вернулась, ей не стало от этого лучше.
Изгнанница. Убегающая жертва. Преступница, прокравшаяся в незнакомое и странное место.
Ощущение из сна – падение в пасть зла, ожидавшего ее, – не исчезало. К горлу подступила тошнота. Кожа покрылась пупырышками и зачесалась. «Время Гиены, о котором рассказывал Ксаббу… – в отчаянии подумала Рени. – Оно действительно наступило».
Она с трудом заставила себя лечь. Ровное дыхание ее спутников, шелестевшее эхом в бескрайней темноте, стало единственной связью с миром света и добра.
– Ты хочешь сказать, что мы вчера могли пользоваться электрическим светом? Что нам не было нужды сидеть вокруг этого жалкого костра?
Длинный Джозеф сунул руки в карманы и нахмурил брови.
– Да, папа, энергия подключена.
Подумав о том, что ей снова придется объяснять этот вопрос, Рени раздраженно вздохнула.
– Для поддержания всех устройств и систем безопасности на эту базу подается определенное количество электроэнергии. Но мы можем пользоваться ею очень бережно… А не так, как тебе бы того хотелось.
– Черт! Я сбил ноги, пытаясь найти в темноте туалет! Я мог упасть в какую-нибудь яму и сломать себе шею!
– Папа, ты должен понять…
Рени махнула рукой и отвернулась, зная, что сражаться бесполезно. Пройдя через широкое бетонное поле автостоянки, она направилась к лифтовым кабинам.
– Как идут дела? – спросила она у Ксаббу.
Тот поднял голову и с улыбкой ответил:
– Мистер Сингх работает. Он просил не мешать.
– Старик возится с замком уже шестой час, – проворчал Джереми. – А мы все еще не можем открыть этот дурацкий лифт. Не ожидал я, что мне придется провести остаток жизни в каком-то мерзком подземном гараже.
Рени услышала голос Сингха, дребезжащий из-за помех и узкой полосы воспринимаемого диапазона:
– О Иисус! Как же вы любите жаловаться! А ведь могли бы сказать спасибо, что это место запечатано, законсервировано и приподнесено вам, словно на тарелочке. Подумайте, как вы легко сюда попали, – не говоря уже об отсутствии охраны, которая могла бы добавить вам трудностей. – Он говорил скорее обиженно, чем сердито – возможно, из-за того, что его умение подвергалось сомнению. – Я постепенно пробираюсь через эту систему защиты. Но здесь применены оригинальные датчики для чтения линий на ладонях. Их очень сложно перепрограммировать. А на сам-то кодовый замок я чихать хотел.
– Да, понимаю, – сказала Рени. – И мы благодарны вам, Сингх. Только нам ведь тоже нелегко. Последние несколько дней вымотали нас до предела.
– Вымотали? – обвиняющим тоном переспросил старик. – Ты хочешь вломиться в самую защищенную сеть на белом свете, а ведешь себя так, словно тебе нужна сиделка, которая вытаскивала бы из-под тебя «утку» и заставляла доедать рисовый пирог. Можно подумать, что это вам четверым приходится ломать замки на дверях и дурить всяких там ублюдков, которые присматривают за военной базой. Черт бы вас побрал! Меня мучат кишечные боли из-за недостатка лекарств, о которых вы даже не слышали. И несмотря на это, я пытаюсь провести вас через систему защиты тайного подземного объекта. Это мне надо ныть и жаловаться вам на то, что я вымотан до предела !
Не дослушав упреков, Рени пошла к машине. У нее болела голова. А Джереми, как назло, не положил в аптечку болеутоляющих таблеток. Она прикурила сигарету, хотя ей совершенно не хотелось курить.
– Все сегодня какие-то сердитые, – тихо сказал Ксаббу.
Рени вздрогнула. Она не слышала шагов бушмена.
– Ну, а ты как себя чувствуешь? По-прежнему радуешься жизни?
Во взгляде Ксаббу промелькнула обида. Рени стало стыдно за резкие слова.
– Нет, я не радуюсь, Рени. Я чувствую печаль из-за тех бед, которые навалились на вас и вашу семью. Мне горько от того, что я не могу исполнить свою заветную мечту. И мы, похоже, столкнулись с чем-то очень опасным. Я боюсь, что у нас не хватит сил для достойной схватки с этой напастью. Но нам не поможет сердитый вид и ссоры друг с другом. Я думаю, для них теперь не время. – Он улыбнулся, и его глаза скрылись за веселыми морщинками. – Возможно, позже, когда все станет лучше, я тоже рассержусь.