Пол открыл глаза. Рядом, почти навалившись на него, сидел Финч, над его головой виднелись край траншеи и полоска неба.
– Я же говорил, что он очухается. – Финч завинтил колпачок фляги и сунул ее в карман. – Тебя только по голове шарахнуло. Жаль, старина, но этого недостаточно, чтобы отправить тебя домой. Маллит пошел облегчиться, но он тоже будет рад тебя видеть, когда вернется. Я ему сказал, что ты очухаешься.
Пол сел, прислонившись спиной к стенке траншеи. Его голову распирала мешанина мыслей.
– Где?..
– В одной из задних траншей – кажется, я сам копал эту канаву два года назад. Фриц вдруг решил, что война еще не кончена. Нас довольно далеко отбросили. Разве ты не помнишь?
Пол попытался удержать тускнеющие обрывки своего сна. Женщина с птичьими перьями, говорившая о граале. Великан размером с паровоз, сделанный из металла и горячего пара.
– Так что произошло? Со мной.
Финч пошарил за спиной и достал каску Пола. На боку была вмятина.
– Шрапнель. Но все же на тот свет ты не отправился. Не очень-то тебе повезло, а, Джонси?
Значит, все это ему почудилось. Что-то вроде галлюцинации после удара по голове. Пол вгляделся в знакомое лицо Финча с седеющими усами и усталыми глазами за стеклами очков в стальной оправе и понял, что вернулся туда, где ему полагалось быть, – снова в грязь и кровь. Конечно. Война, которой плевать на солдатские мечты, продолжалась – реальность столь всемогущая, что никакая другая реальность соперничать с ней не могла.
У Пола болела голова. Он поднял грязную руку, чтобы потереть макушку, и тут что-то соскользнуло с рукава ему на колени. Пол быстро взглянул на Финча, но тот рылся в своем мешке, отыскивая банку тушенки, и ничего не заметил.
Пол подобрал предмет и стал рассматривать в последних лучах заходящего солнца. Зеленое перышко заискрилось – невозможно реальное, невозможно яркое и совершенно незагрязненное.
ЧАСТЬ
ПЕРВАЯ МИР ЗА УГЛОМ
СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Поломка чипа стала причиной кровавой бани.
(Изображение: Кашвили в смирительных стержнях.)
ГОЛОС: Поведенческий чип осужденного Александра Кашвили вышел неожиданно из строя, сообщили власти после того, как выпущенный на мод-поруки Кашвили…
(Изображение: черная от сажи витрина, пожарные машины и «скорая помощь» у кромки тротуара.)
ГОЛОС:… сжег из огнемета семнадцать посетителей ресторана в Серпуховском районе Большой Москвы.
(Изображение: доктор Константин Грухов в своем кабинете.)
ГРУХОВ: Технология делает лишь первые шаги. Случайности неизбежны…
Глава 1
«Улыбка мистера Джинго»
Дверь распахнулась; заглянул один из преподавателей, а с ним в каморку ворвался неожиданно сильный гам.
– Бомбу подложили.
– Опять?
Рени положила блокнот на стол и подхватила сумку. Вспомнив, сколько вещей пропало во время последней тревоги, она убрала блокнот, прежде чем выйти, и предупредивший ее – она никак не могла запомнить его фамилии, так он и оставался Йоно как-бишь-его-там – обогнал ее на несколько шагов, лавируя в плотном потоке студентов и преподавателей, текущем к выходу. Пришлось прибавить шагу, чтобы догнать его.
– Каждые две недели, – проговорила Рени. – И ежедневно в сессию. У меня уже крыша едет.
Йоно улыбнулся, показав ровные зубы, и поправил массивные очки.
– Хоть воздухом подышим.
Через пару минут широкий проспект перед Политехническим университетом Четвертого района города Дурбана превратился в сцену для импровизированного карнавала. Студенты хохотали, радуясь неожиданно выпавшей свободе; одна группа повязала пиджаки на бедра, как юбки, и танцевала на крыше машины, напрочь игнорируя пронзительные вопли преподавателя, требующего прекратить и успокоиться.
Рени наблюдала за ними со смешанными чувствами. Ее свобода манила не меньше, а жаркое южноафриканское солнце так приятно грело руки и шею, но курсовой проект отставал от плана на три дня; если тревога продлится слишком долго, она пропустит консультацию и ту придется переносить – за счет и так быстро исчезающего свободного времени.
Йоно (или все-таки не Йоно?) ухмыльнулся, глядя на танцоров, и Рени немедленно ощутила приступ раздражения.
– Если им так охота порезвиться, – бросила она, – отчего бы просто не прогулять? Зачем устраивать этакий розыгрыш, чтобы все…
Небо побелело от яростной вспышки. Горячий, сухой ветер сбил Рени с ног; от грохота повылетали стекла по всему фасаду университета, почти во всех машинах на стоянке. Рени закрыла голову руками, но вместо осколков на нее обрушилась лавина голосов. С трудом поднявшись на ноги, она увидела, что ни один из студентов не ранен. А вот над зданием администрации в центре кампуса [2] поднимался столб смоляного дыма. От многоцветной башенки остался только почерневший, дымящийся фибрамитовый каркас, да и то не весь. Рени вздохнула; накатила тошнота, в голове зазвенело.
– Господи Иисусе!
Ее коллега неуклюже встал; черная кожа его посерела.
– На сей раз настоящий. Господи, надеюсь, вывели всех. Наверное – администрация выбегает первой, чтобы управлять эвакуацией. – Он говорил так торопливо, что Рени его едва понимала. – Как по-твоему, кто это?
Рени покачала головой.
– Бродербунд? Зулу Мамба? Кто их разберет? Господи Боже всевышний, это третий раз за два года. Как у них рука поднимается? Почему они не дают нам работать?
Озабоченная гримаса на лице ее товарища сменилась ужасом.
– Моя машина! Она на стоянке администрации!
Он развернулся и потрусил к месту взрыва, распихивая ошеломленных студентов. Некоторые плакали; смеяться и танцевать уже никому не хотелось. Охранники, пытавшиеся огородить место взрыва, кричали на Йоно, но безуспешно.
– Его машина? Идиот. – Рени и самой хотелось плакать.
Вдалеке завыли сирены. Она вытащила из пачки сигарету и трясущимися пальцами оторвала зажигалку. Предполагалось, что сигареты неканцерогенные, но сейчас ей было все равно. Опаленный по краям клочок бумаги спорхнул на землю и опустился у ее ног.
А с небес уже спускались зонды-камеры, точно туча мух, всасывая кадры в сеть.
Она докуривала вторую сигарету и чувствовала себя немного лучше, когда кто-то прикоснулся к ее плечу.
– Миз Сулавейо?
Обернувшись, она оказалась лицом к лицу со стройным юношей с желтовато-бурой кожей. Волосы мальчика были короткие и очень курчавые. А еще он носил галстук – такого Рени не видала уже несколько лет.
– Да?
– Кажется, у нас назначена встреча. Консультация.
Рени недоверчиво воззрилась на него.
– Вы… вы, э…
– Ксаббу. – Имя начиналось со щелчка, будто хрустнули костяшки. – По-английски пишется через восклицательный знак и «икс».
На Рени снизошло озарение.
– А! Вы…
Он улыбнулся-короткая вспышка белизны.
– Я из народа сан – нас иногда еще называют бушменами, да.
– Я не хотела вас обидеть [3].
– И не обидели. Немногие из нас хранят старую кровь, древний облик. Большинство женилось в городской мир. Или умерло в буше, не сумев выжить в новые времена.
Рени он понравился сразу – и его улыбка, и быстрая, осторожная речь.
– Но не вы.
– Не я. Я студент университета. – Прозвучало это с некоторой гордостью, но и с насмешкой. Ксаббу оглянулся на колышущийся столб дыма. – Если от университета хоть что-то осталось.
3
Бушмен – буквально «житель буша», кустарниковой полупустыни; это не самоназвание народа, а скорее кличка. Негритянское население Южной Африки относилось к бушменам с ненавистью и подозрением.