– Я сюда явился не в игрушки играть. – Спесивость птицеголового бога несколько увяла. Гор энергично почесал грудь, Осирис с отвращением поморщился. – Ты председатель, поэтому мы играем твоими игрушками – носим твои симы и все такое прочее. Что ж, достаточно честно. Но я деловой человек, и у меня нет времени перед каждым подключением перечитывать очередной набор новейших правил твоей игры.
– Хватит выяснять отношения. – В отличие от остальных, Сехмет чувствовала себя в облике богини вполне уютно. Осирис подумал, что она и в реальной жизни с удовольствием ходила бы с головой львицы. Она была прирожденным божеством: в ее взгляде никогда даже не проскальзывали развращающие идеи демократии. – Итак, должны ли мы устранять этот оборванный конец, этого «потерявшегося человека»? Чего желает наш председатель?
– Спасибо за вопрос. – Осирис откинулся на высокую спинку кресла. – Я желаю, чтобы его нашли, и на то у меня есть личные причины. Если за определенное время это сделать не удастся, я позволю его убить, но это неудачное решение.
– Не только неудачное, – радостно вставил Пта. – Это будет вообще не решение. В тот момент мы, возможно, вовсе не сможем его убить – по крайней мере, ту его часть, что постоянно находится в системе.
Поднялась изящная рука. Все повернули головы, потому что Тот говорил что-либо очень редко.
– Дело наверняка еще не зашло настолько далеко, верно? – спросил он. Его узкая голова ибиса печально кивнула, клюв почти коснулся груди. – Неужели мы утратили контроль над собственным окружением? Если да, то это весьма тревожное событие. И мне придется тщательно все обдумать, прежде чем продолжить выполнение своих обязательств. Мы должны усилить контроль над процессом.
Осирис собрался ответить, но его опередил Пта:
– Перед сменой любой парадигмы всегда возникают пертурбации. Это как грозы на краю атмосферного фронта – мы их ожидаем, но не в силах предвидеть точное место и время. Меня эта проблема не волнует, и вряд ли тебе тоже следует волноваться.
За столом снова вспыхнул спор, но на сей раз Осирис возражать не стал. Тот был осторожным азиатом, не терпящим резких изменений или смелых суждений, и почти наверняка не любил американских неучтивости и внезапности: Пта не делал для него никаких поблажек. Тот и его китайский консорциум были в Братстве крупным и важным силовым блоком; Осирис культивировал их десятилетиями. Он напомнил себе, что необходимо связаться потом с Тотом лично и осторожно обсудить его тревоги. А тем временем часть раздражения китайского магната несомненно сосредоточится на Пта и его западном контингенте.
– Хватит, хватит, – произнес наконец Осирис. – Я охотно поговорю лично с каждым из вас, кого это тревожит. Проблема, хотя и незначительная, возникла по моей личной инициативе. И я несу за нее полную ответственность.
После его слов за столом наступило молчание. Он знал, что по ту сторону этих лишенных эмоций симов, за этими жучьими мандибулами и масками гиппопотама, барана и крокодила сейчас делаются расчеты и заново оцениваются шансы. Но знал он и то, что его престиж настолько высок, что даже самовлюбленный Пта не станет с ним больше спорить, чтобы не выделяться на фоне остальных.
«Если бы в конце этого долгого и утомительного пути меня не ждал Грааль, – подумал он, – я с радостью похоронил бы эту жадную толпу в одной могиле. Как жаль, что мне так нужно это Братство. А мое неблагодарное председательство примерно то же самое, что попытка научить пиранью правильно вести себя за столом». Он быстро улыбнулся под посмертной маской, хотя поблескивающий над столом набор разнообразных зубов и клыков придал этому сравнению некоторую неприятную правдивость.
– А теперь, когда мы покончили с другими делами, а проблема нашего беглеца на некоторое время отложена, остался только один вопрос – о нашем бывшем коллеге Шу. – Осирис с притворной участливостью повернулся к Гору: – Известно ли вам, что Шу есть лишь кодовое имя, очередной кусочек египтианы? По сути, нечто вроде шутки, поскольку Шу был богом небес, отрекшимся от небесного трона в пользу Ра. Вы поняли это, генерал? У нас осталось так мало еще живых бывших коллег. И я уверен, что перевод вам не потребуется.
Глаза сокола сверкнули:
– Я знаю, о ком ты говоришь.
– Хорошо. В любом случае, после нашего последнего полного собрания я пришел к выводу, что этот… Шу… после отставки стал помехой для старой фирмы. – Он сухо усмехнулся. – Я уже начал некий процесс, предназначенный для сведения этой помехи к минимуму.
– Да скажи прямо, – предложила Сехмет, свесив из широкой пасти язык. – Того, кого ты назвал Шу, следует убить?
Осирис откинулся на спинку кресла.
– Вы ухватываете суть наших потребностей восхитительно быстро, мадам, но упрощенно. А сделать предстоит гораздо больше.
– Я мог бы наслать на него спецкоманду в течение двенадцати часов. Вычистить все строения, сжечь их дотла, а аппаратуру привезти домой для изучения. – Гор поднес руку к крючковатому носу, и Осирис лишь через несколько секунд догадался о смысле этого движения. Генерал в РЖ закурил сигару.
– Спасибо, но это сорняк с длинными корнями. Шу был членом-основателем нашей Эннеады… простите, генерал, нашего Братства. Эти корни следует обнажить, а сорняк вырвать одним махом. Я уже начал такой процесс и представлю все планы на нашей следующей встрече. – «Оставив несколько очевидных упущений, чтобы даже для дебила вроде вас, генерал, было из-за чего поднять шум». Теперь Осирису не терпелось поскорее закончить собрание. «Потом я поблагодарю вас за умные предложения, и вы позволите мне заняться реальным делом защиты наших интересов». – Что-нибудь еще? Тогда спасибо всем за то, что присоединились ко мне. Желаю удачи вашим различным проектам.
Боги один за другим стали отключаться, и вскоре Осирис вновь остался один.
Строгие линии Западного дворца трансмутировались в залитый светом ламп уют Абидоса-Который-Был. Запах мирры и бормотание воскрешенных жрецов омыли Осириса, как вода теплой бани. На собраниях Братства он не осмеливался появляться в полном блеске своей божественности – к нему и без того относились как к легкому, хотя и безвредному, эксцентрику, – но теперь ему было гораздо уютнее в облике Осириса, чем в личине скрывающегося под этим обликом смертного человека, и когда ему приходилось покидать собственный храм, ему недоставало его комфортности.
Он скрестил на груди руки и подозвал одного из верховных жрецов:
– Вызови Владыку Погребальных Бинтов. Теперь я готов удостоить его аудиенции.
Жрец – то ли программа, то ли сим, бог их не различал, но ему было все равно – торопливо направился в заднюю, темную часть храма. Секунду спустя фанфары объявили о прибытии Анубиса. Жрецы расступились, прижавшись к стенам храма. Анубис стоял, настороженно приподняв темную шакалью голову, словно принюхиваясь. Осирис так и не смог решить, нравится ли ему такое после обычной угрюмости Посланника.
– Я здесь.
Несколько секунд бог разглядывал его. Да, своей любимой игрушке он придал подходящий внешний вид. Он очень рано заметил потенциал этого юноши и потратил много лет на его воспитание, но не как сына – небеса упаси! – а в роли натасканной гончей, подгоняя его таланты под задачи, для которых он был пригоден более всего. Но Анубис, подобно любому одушевленному животному, иногда становился слишком самоуверен и даже дерзок; иногда ему на пользу шел кнут. Но, к сожалению, в последнее время Анубиса приходилось наказывать чаще обычного, а избыточное наказание сводит на нет весь эффект. Возможно, сейчас имел место тот самый случай, когда следует испробовать нечто иное.
– Я недоволен твоими южноафриканскими субподрядчиками, – начал Осирис. Шакалья голова слегка опустилась, предвидя выговор. – Они дерзки, и это еще мягко сказано.
– Это так, дед. – Анубис слишком поздно вспомнил, как его хозяин не любит это слово. Узкая морда опустилась еще ниже.
Бог сделал вид, будто ничего не случилось.